Однако техасец еще не окончил своего мщения. Увидя издали карлика, он подъехал к нему, поднял его одной рукой повыше и бросил на землю с такой силой, что череп урода разбился, как кокосовый орех.

— Мне самому противна моя жестокость, — сказал техасец Кернею, — но я, кажется, хорошо сделал, избавив мир от такого создания.

Керней, однако, был в это время занят совсем другим. Он держал руки Луизы в своих, обменивался с нею нежными словами и… еще более нежными поцелуями. Немного в стороне графиня и дон Руперто казались не менее счастливыми…

Однако нельзя было медлить. Гусары ускакали по направлению Сан-Ангела и Чапультепека за подкреплением.

Вскоре, действительно, довольно большой отряд прибыл в Тлалпам. Но он уже никого не нашел на вилле дона Игнацио: господа, прислуга, экипажи — все исчезло.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Месяц спустя маленькая шхуна плыла мимо оаксакского берега, направляясь к Рио-Текояма, впадающей в Тихий океан около западной границы этого штата.

На возвышенности у самого устья реки стояли человек двадцать, среди которых видны только три женщины, одна из них горничная. Это были графиня Альмонте, Луиза Вальверде и преданная Пепита.

Из мужчин шестеро знакомы читателю: дон Игнацио, Керней, Крис Рок, Ривас, Хосе и дворецкий прежнего «монастыря». Большинство остальных были тоже партизаны, но в настоящее время представляли собой лишь остатки рассеянного отряда.

Как же это случилось? В последний описанный нами день казалось, что настало время торжества партизан. Оно так бы и было, если бы не произошло измены, помешавшей восстанию. Диктатор, уведомленный об их замыслах, успел послать достаточное количество войск, чтобы подавить восстание.

Только благодаря счастливой случайности министр и окружавшие его очутились на берегу Тихого океана. Альварес, предводитель повстанцев, сумел не возбудить против себя подозрений во время восстания и обещал теперь прислать беглецам судно, на котором они могли бы покинуть страну. Это-го-то и ждали партизаны, глядя с таким напряжением вдаль. Наконец Ривас воскликнул:

— Шхуна!

Как счастливы были ожидающие, когда шхуна, наконец, подошла к берегу. Три дня спустя они уже были в Панамском порту. Прибыв в Чангрес, они пересели на другое судно, доставившее их в место, безопасное от тирании мексиканского диктатора.

Дон Игнацио возвратился в свой прежний дом в Новом Орлеане, он снова стал изгнанником, лишенным имущества, то же было и с графиней Альмонте.

Но они не теряли надежду на то, что при перемене правления изменится и их положение.

И они не ошиблись. Восстание было, наконец, доведено до конца. Девиз «Patria у Libertad!» восторжествовал над диктатором, принужденным бежать за границу. Наши знакомые, понятно, не остались безучастными к событиям. Когда звон мечей затих и борьба прекратилась, произошло одно мирное событие, которое мы не можем обойти молчанием. Оно совершилось в большом соборе Мехико при звоне колоколов и звуках органа. У алтаря стояли три пары, ожидавшие венчания: дон Руперто Ривас с графиней Альмонте, Флоранс Керней с Луизой Вальверде и Хосе с Пепитой!

Все были счастливы, в том числе и свидетель бракосочетания Крис рок.

БЕЗ ПОЩАДЫ!

исторический роман

ПРОЛОГ

Во всей истории Англии нет таких светлых и славных страниц, как те, на которые занесен период между 1640 и 1650 годами. Это значительное десятилетие началось с созыва так называемого «Долгого» парламента. Просмотрите летописи всех древних и современных народов, и вы не найдете в этих летописях описания собрания, где заседало бы столько истинных государственных деятелей, как в Долгом парламенте. Мужественные, чистые и прямодушные, эти избранники были неустрашимы в исполнении своих тяжелых, опасных и ответственных обязанностей. Они не дрогнули даже перед печальной необходимостью уличить главного изменника своей стране и положить его венценосную голову на плаху. Со стойкою совестью и непоколебимою верою в свою конституцию эти люди сделали Англии такую честь, которая особенным блеском озарила ее государственный герб и прикрыла собою много позорных деяний прежних дней этой страны, заставив забыть их.

— Будьте ж, наконец, королем.

— А разве я не король?

— Да, но только по имени. О, будь я мужчиной и находись на вашем месте…

— Что же бы вы тогда сделали?

— Я? Да сразу привила бы вашим грубым островитянам вкус к обаянию королевской власти, — той власти, которая существует у нас, во Франции. Мой брат никогда не позволил бы так унижать себя, как вы… Ведь это ужас, до чего вы дошли!

— Ах, моя дорогая, вы забываете, что у вашего брата совсем другие подданные! Во Франции еще не додумались до крика о разных «правах» и «свободах». Здесь же, в Англии, всех сводит с ума «Великая Хартия», которую они вбили себе в головы.

— О, я сумела бы выбить из их голов эту глупую хартию или же… снесла бы эти головы с плеч! Я царствовала бы как настоящий король или же отреклась бы… Нет, это вздор! Отрекаться я не стала бы, а скорее опустошила бы всю страну мечом и огнем… превратила бы ее в мертвую пустыню!

Так говорила своему супругу, королю Карлу I, Генриетта Французская. Эта беседа происходила в одном из садов Уайт-гольского дворца, на террасе, с которой видна была Темза. Был прекрасный летний вечер. Супруги прогуливались взад и вперед по длинной террасе. Когда они на одном из поворотов очутились напротив Вестминстерского дворца, глаза королевы вспыхнули новым огнем и она возбужденно добавила:

— Неужели я допустила бы, чтобы мною распоряжался какой-то дикий парламент! чтобы я дала всякому сброду такую волю!

— Так что же мне делать, по-вашему, Генриетта? — тихо спросил король.