Одетые в кольчуги солдаты, стоявшие вдоль стен, покинулисвоих товарищей, карауливших у дверей, и бросились к трону, чтобы образоватьвокруг него защитное кольцо. Келтэн и Бевьер без труда расправились с обоимиохранниками, защищавшими вход в коридор, ведущий обратно к кухням, а Улэф иТиниен в то время добрались до двери, открывающей доступ в остальной дворец икоторую два стража отчаянно пытались открыть, чтобы позвать на помощь. Но, неуспев это сделать, они пали на каменный пол, сраженные первыми же ударами оружиярыцарей, после чего Улэф привалился своей массивной спиной к огромной двери,пока Тиниен обшаривал сзади ближайшие портьеры в поисках засова, чтобы заперетьдверь.

Берит легко перемахнул через едва шевелящихся на полуохранников и бросился с поднятым топором по направлению к двери напротивоположной стороне зала. И хотя ему мешали доспехи, он, быстрый и ловкийкак серна, промчался через зал и обрушился на стражей, охранявших проход вопочивальню Отта. Берит отстранил их копья и двумя ударами топора разделался сними.

Спархок услышал за собой тяжелый металлический лязг засова,который Келтэн пытался приладить на место.

Кто-то уже с силой колотил в дверь, которую подпирал Улэф,но, наконец, Тиниену все же удалось разыскать железный засов и закрыть на негодверь. Свою дверь Берит запер тоже.

— Весьма искусно, — одобрил Кьюрик. — Но мывсе же не добрались до Отта.

Спархок посмотрел на кольцо копий солдат, окруживших трон, азатем перевел взгляд на самого Отта. Как и говорил Телэн, человек этот,державший в страхе весь запад последние пять веков, действительно очень походилна простого слизняка. Он был мертвенно бледен и совсем лысый. Обрюзгшее еголицо все лоснилось от пота, как будто оно было покрыто слизью. Брюхо же его былотак огромно и так далеко выпячивалось вперед, что, казалось, руки егоостановились в росте. Он был чудовищно грязен, но не забыл нацепить на своижирные пальцы драгоценные кольца. Он полулежал на своем троне в такой позе, какбудто что-то внезапно отбросило его назад; глаза его были тусклы, а тело иконечности конвульсивно подергивались. Очевидно, он все еще не оправился отпотрясения, перенесенного им, когда с такой легкостью были разрушены его чары.

Спархок глубоко вздохнул и огляделся. Сам Тронный Зал былукрашен с королевской роскошью. Стены были отделаны чеканным золотом, а колонныпокрыты перламутром. На дверях висели портьеры из кроваво-красного бархата, агладкий пол из черного оникса сверкал и переливался в отблесках пламенимножества факелов, развешенных по стенам. Любопытным было то, что по бокамтрона Отта стояли две огромные железные жаровни.

И тогда, наконец, Спархок перевел свой взгляд на Мартэла.

— А-а, Спархок, — вежливо, растягивая словапроговорил его бывший брат по Ордену. — Как мило, что ты заглянул к нам.Мы ждали тебя.

Мартэл старался говорить как можно спокойнее и естественнее,но от Спархока все же не укрылось, что тот не ожидал такого быстрого ихприбытия и столь стремительных действий. Он стоял с Энниасом, Ариссой иЛичеасом за пределами защитного кольца, в то время как Адус занимался тем, чтопинками и проклятиями приводил в чувства оторопевших копьеносцев.

— Да-а, а ведь когда-то мы действительно были с тобойдружны, — усмехнулся Спархок. — Ну, как поживаешь, приятель? Что-тоты одет по-походному, наверное, только что вернулся из трудного путешествия?

— Да, ты прав, но все это не стоит твоегобеспокойства, — отмахнулся Мартэл и, взглянув на Сефрению, склонилголову. — Матушка, — приветствовал он ее. В его голосе послышаласьпечаль.

Сефрения вздохнула, но ничего не сказала.

— Вижу, мы здесь все в сборе, — продолжилСпархок. — Приятно видеть сразу столько знакомых лиц, к тому же когда естьо чем вспомнить. — Он посмотрел на Энниаса, чье подчиненное положение поотношению к Мартэлу было уже не для кого секретом. — Вам стоило быостаться в Чиреллосе, ваша светлость, — сказал он. — Вы пропустиливолнующее зрелище выборов. И представьте себе, Курия возвела на тронАрхипрелата Долманта.

Спархок не отрываясь смотрел на Энниаса; перекошенное больюи страданием лицо Первосвященника исказилось.

— Долмант?! — переспросил он со сдавленнымголосом.

Позднее Спархок понял, что те его слова, сказанныеПервосвященнику, были его самой страшной местью Энниасу. Хотя для рыцаряоставались непонятным, как такое простое его сообщение может вызвать стольужасные мучения, он понял, что в этот самый момент жизнь ПервосвященникаСиммура была разрушена и превратилась в прах.

— Потрясает, не правда ли? — безжалостно продолжилСпархок. — Да не расстраивайтесь вы так сильно, право, никто не ожидал,что на этот трон взойдет Долмант. Многие даже сочли это за Провидение Господне.Моя жена, королева Элении — вы ведь ее помните? Светловолосая девушка, весьмапривлекательная, та самая, которую вы отравили — произнесла свою речь передпатриархами, как раз перед началом голосования. Именно она предложила егокандидатуру. Ее речь была столь возвышена и красива, что все решили, что самГосподь Бог говорит ее устами — особенно если учесть то, что Долмант был избранединогласно.

— Это невозможно! — выдохнул Энниас. — Тылжешь, Спархок!

— Ты сможешь сам удостовериться в этом, Энниас. Когда ядоставлю тебя обратно в Чиреллос, у тебя будет уйма времени, чтобы прочитатьвсе записи, сделанные во время заседаний Курии. Думаю по твоему прибытиюразразится целый диспут по поводу того, кто будет судить тебя и приводитьприговор в исполнение. Боюсь, это затянется надолго. Каким-то образом тыухитрился обидеть каждого, кто обитает по ту сторону западной границы Земоха, иу каждого есть своя причина прикончить тебя.

— Кажется ты впал в детство, Спархок, — усмехнулсяМартэл.

— Возможно, но мы все иногда этим страдаем. Какая,однако, досада, что закат этим вечером был вовсе не вдохновленным, а совсембанальным, Мартэл, ведь это твой последний закат.

— Возможно он действительно окажется последним, нонеизвестно для кого из нас.

— Сефрения! — неожиданно прозвучал даже скорее неголос, а бурлящий клекот.

— Да, Отт? — спокойно ответила стирикскаяволшебница.

— Можешь распрощаться со своей безмозглой маленькойбогиней, — злобно проклокотал на древне-эленийском похожий на слизнякатолстяк, восседавший на троне. Его маленькие свинячьи глазки уже принялиосмысленное выражение, но руки до сих пор дрожали. — Пришел конец твоемуцарствованию с Младшими Богами. Азеш поджидает тебя.