за прошедший час, как опасна затея, в которую оба ввязались. Но с каждым шагом крепла и уверенность в том, что все обязательно будет хорошо. Надо только пережить предстоящую встречу и уйти живыми и невредимыми.

Поэтому она без колебаний приняла руку сокола и пошла за ним по тропе вдоль озера. Миг — и оба скрылись в высоких кустах.

Камыши у воды вздрогнули, из зеленого частокола острых листьев показался длинный нос кикиморы. Марыся с тревогой смотрела ребятам вслед, качая головой.

* * *

Поляна, на которой днем побывала мама, светилась за деревьями, словно на ней горели десятки костров. Последний участок тропы Алиса проходила одна, и с каждым шагом страх все больше давил на грудь. А вдруг не получится? И пропадут тогда вдвоем за здорово живешь.

Усилием воли девочка отогнала от себя тревожные мысли. Наставница Анна Тимофеевна на занятиях несла обычно феерическую чушь, которую родители называли прикладным мракобесием, но в одном она была права: нельзя думать о плохом перед важным делом, не потому, что мысли материальны, а просто сам себя накрутишь и неминуемо совершишь ошибку, которая окажется роковой.

Алиса вздохнула, раздвинула игольчатые ветки, пахнущие смолой, и шагнула на поляну.

На зеленом мшистом ковре лежали светящиеся камни разных размеров, от крохотного, что помещался в ладошку, до огромного булыжника, способного раздавить автомобиль. С трех сторон поляну обступали скалистые холмы, с четвертой покачивали ветками вековые лиственницы, под которыми журчала речушка.

Полоз ждал ее, сидя на огромном и плоском розовом валуне в центре поляны. Как мама и описывала — высокий, в зеленых сверкающих одеждах, с кудрявой золотой бородой. Нечеловек в человечьем обличии.

Глаза его, огромные и немигающие, полные вечного голода, были страшны, как первородный грех.

— Девица Алисссса, — задумчиво прошипел он, будто пробуя ее имя на вкус. Казалось, вот-вот из едва заметных в бороде губ высунется и дрогнет черный раздвоенный язык. — Пришла даже раньше, чем я ожидал. Что-то больно ты худовата для невесты.

«Так прекращай этот балаган и отпусти меня!» — чуть не ляпнула девочка в ответ. Зелья, которые они с Индрой поделили пополам, работали даже в меньшей дозировке. Обаяние гада ни капли не действовало, Алиса явственно видела перед собой чудовище, мерзкое и смертельно опасное.

— А я вам для супружества или в качестве еды? — все же пробормотала она, не сдержавшись.

— Еще и дерзишь, — хмыкнул Великий Полоз, подходя ближе. Трава шуршала под его ногами и не приминалась. — Плохо нынче девиц воспитывают, я смотрю. Гордые, непокорные, своевольные. То ли дело, в былые времена! Ходили девки, опустив глаза долу, перечить мужьям не смели…

— Так я могу идти домой? — обрадовалась Алиса.

И ойкнула от неожиданности, когда Полоз вдруг очутился рядом. Она не доставала ему даже до плеча.

— Твой дом теперь здессссь, — змей смотрел ей в глаза, не мигая. — Отсюда не возвращаются, если пришли по доброй воле. Скажи спасибо, что отпустил твою мать в обмен на тебя, заморыша. Ничего, поживешь десяток-другой лет в теле змейки, поумнеешь, а там, глядишь, и жена из тебя хорошая получится, тихая да ласковая…

Ледяной ужас пронзил девочку от макушки до пяток. А гад уже тянул руку к ее голове, и Алиса нутром ощутила — как только он ее коснется, вся защита эликсира тут же пропадет.

«Надо было еще глотнуть», — слабо трепыхнулась на задворках сознания мысль.

Над головой в вышине раздался пронзительный соколиный крик. Полоз вздрогнул и медленно повернулся к центру поляны.

— Не так быстро, змеиный царь, — ощерился сидящий на розовом камне Индра. Совершенно по-хозяйски сокол облокотился локтем на небольшой уступ, поджав под себя правую ногу. — Я вижу, девица не очень довольна судьбой, которую ты ей предлагаешь.

— Шшшшшто? — поперхнулся от неожиданности Полоз. — Как ты смеешшь здесь находиться, соколеныш, да еще и сидеть на одном из моих надземных тронов? И какое твое ссссобачье дело, какую судьбу я готовлю вздорной человеческой девке?

— Где хочу, там и нахожусь, — ответил Индра, свешивая ноги с камня и болтая ими в воздухе. — На кой леший тебе, старому крокодилу, девица?

— Тебя не спросссил, — злобно зашипел змей в человечьем обличии. — Не все же вам одним баб наших к себе таскать. Десять лет без вас, нахалов, жили припеваючи, и на тебе, опять заявились!

— А что, у тебя баб сильно прибавилось за эти годы, пока нас не было? — прищурился Индра. — Нет же, девки как боялись тебя, так и боятся. Хороша идея — требовать себе девчонок в качестве жертвы за найденное золото на приисках! Но сейчас она уже не работает, да? Люди изобрели технику, способную прокопать землю на всю глубину, внедрили в свою жизнь науку и научились обходиться без твоих милостей.

— Недолго им осталось, — дрогнул бородой Полоз, лицо его запестрело сияющими чешуйками. — Белобрысые всех под себя сомнут и весь прогрессссс уничтожат. А с ними уж как-нибудь договоримся…

— Ну, этому точно не бывать, — парень ухмыльнулся. — Порубим в капусту и белобрысых, и гадов, типа тебя. И девку эту ты тоже не получишь.

Полоз яростно зашипел и скользнул к центру поляны.

— Много о себе мнишь, соколеныш. Почему это не получу? Шшшто мне помешает?

— Моя воля, — Индра спрыгнул на землю и выпрямился — стройный, широкоплечий, зеленоглазый, любо-дорого посмотреть. — Девицу я тебе не отдам. Потому что она мне самому по нраву.

Что? Алиса едва не поперхнулась, сдерживая возглас удивления.

— Посмотри на себя, — продолжал сокол, отходя в сторону от камня. Пальцы он на всякий случай держал на рукояти ножа. — Ты старая образина, скрывающаяся под личиной человека, тебе почти две сотни лет. Что ты можешь предложить девчонке? Золото да самоцветы? Ими не согреешься. Подземную нору, где она зачахнет без солнца? Или себя, дряхлого чешуйчатого гада, на которого даже плюнуть противно?

Полоз онемел от чужой наглости, только смотрел на незваного гостя желтыми немигающими глазами.

— И посмотри на меня. Я принадлежу к одному из самых древних народов в обоих мирах, к верховной касте воинов. До достижения возраста зрелости мне осталось чуть больше года, а за моими плечами уже с десяток подвигов, о которых можно слагать легенды. Что же будет, когда я войду в самый расцвет? Ах, да, и главное, — сокол хмыкнул. — Я силен и красив. Когда Алиса достигнет совершеннолетия, я женюсь на ней, введу в свой род и в свой дом. Я дам ей силу, о которой она пока даже не помышляет, и она проживет не одну сотню лет молодой и здоровой. И о нашей любви тоже сложат легенду,