знаю. Вечно тащишься у него за спиной, а он прикидывается, будто о твоих делах знать не знает, так что все колотушки достаются тебе, хотя придумываете пакости вы вместе.

– Ну а если знаешь, то поверишь… что я знаю кое-что, что и ты очень хочешь знать.

– Вот как? – До того я лишь поворачивала к нему голову, но теперь развернулась целиком. – О чем ты?

– Знаешь о чем. О твоем ненаглядном Оде.

– Ты знаешь, где он? – медленно выговорила я.

– Представь себе. И всегда знал. Не будь ты такой гордой и упрямой, обратись ко мне за помощью, уже давно тоже все знала бы.

– Боюсь, твоя цена за эту тайну мне не по средствам! – насмешливо сказала я.

– Да я уж знаю! Если даже мой побратим, при всей его власти, тебе не хорош… как ты думаешь…

Я промолчала. Локи есть Локи – знает он эту тайну или нет, просто так он ее не выдаст и будет тешиться моим нетерпением.

– Говори или ступай по своим делам, – отрезала я. – Мне еще здесь нужно приглядеть кое за кем.

– А вот это ты видела?

Он показал в другую сторону. Там за тучами мелькало движение. Приглядевшись, я различила знакомые фигуры в кольчугах, шлемах и с копьями.

– Кое-кто собрался драться, – подтвердил Локи. – Кое-кто из твоих любимых смертных вышел в зимнюю пору за добычей и славой. Но как знать, кому из них суждено вернуться живым, а кому – очень разочаровать тех, кто ради них тронулся в дальний путь.

В волнении я подобрала поводья, готовясь вновь пустить упряжку вскачь.

– Не торопись так! – Локи вдруг оказался передо мной, загораживая дорогу куницам. – Ты никогда не верила, что я твой друг. А я тебе друг. Ты подарила мне Сигин – единственную помощь и утешение в моей предстоящей участи. Если бы не ты, кто меня полюбил бы? Кто родил бы мне приличных сыновей, хотя их тоже мало хорошего ждет впереди? Как ни есть, а сын – это счастье, хотя бы на свете… Ладно, ладно! – сам себя прервав, воскликнул он, видя, что я готова переехать его упряжкой. – Я скажу тебе всю правду! Задаром скажу! Потому что когда ты ее узнаешь, заплатить мне за услугу ты все равно не сможешь. Ну, не сразу. А там поглядим.

– Локи… – страшным, как глубины Хель, голосом сказала я. – Говори или убирайся. Еще немного болтовни – и я сама повешу тебя на веревке из твоих собственных кишок.

– Ну ладно. Слушай. – Он набрал в грудь столько воздуха, что аж раздулся. – Твой Од… Не было никогда никакого Ода, сына Торстейна, конунга гаутов. Это Один был с тобой. Он подманил тебя этими украшениями, изменил облик, прикинулся смертным… Он стал точь-в-точь таким, как ты хотела его видеть: похожим на твоего брата Фрейра, но земным и преданным тебе одной. Он очаровал тебя, наложил чары, чтобы ты поверила в его обман и не разглядела за мороком его подлинную сущность. Он разыскал в Источнике твое тайное имя – поэтому чары ему удались. А потом… уж я не знаю, многого ли он от тебя добился, но обман вышел так хорошо, что ты не захотела с ним расставаться. И столько лет ищешь того, кого нет и не было на свете! Пойми это и успокойся наконец. Оставь смертных в покое, пусть он делает с ними, что считает нужным. Их дела, их мужья и жены – тебе это не поможет. Позаботься о себе.

Я молчала, сжимая поводья, а внутри меня разливался ледяной холод. Легче всего было сказать, что Локи лжет. Но кое-что в моих воспоминаниях не давало мне отвергнуть его слова. Имя Ода сына Торстейна я впервые услышала от Одина. Браслет со львом мне принес один из его волков. Я исчезла, когда в первый раз поцеловала Ода – в роще. Он исчез, когда я второй раз поцеловала его наяву – в моих палатах. Я дала Одину для Ринд желтый цветок сон-травы, а он говорил о багряно-алом – таком, какой я вручила Оду. На груди Одина я видела точно такой же отпечаток этого цветка, какой остался у Ода. Я думала, что нас разводит разница моей божественной и его человеческой природы. А это была та же разница, которая не дает Одину овладеть мной без моего согласия. Он надеялся выманить у меня согласие под чужим именем и личиной смертного. Но наша природа больше нас самих, ее не обманешь. Он владел ключом к этой тайне, но так и не посмел мне ее открыть. Хотя, кажется, не раз порывался это сделать.

И ведь я знала, что ему известно мое подлинное имя. Выходит, он раздобыл его гораздо раньше, чем я об этом задумалась. Вскоре после того, как стал разговаривать с Мимиром.

Столько лет я искала своего возлюбленного… а его на свете нет и никогда не было. Он жил только в моих мыслях – такой, какого я хотела бы найти. Мои поиски были бесплодны изначально, и Один знал об этом. Но молчал, не силах вырвать у меня любовь открыто и не решаясь признаться в обмане.

– О, да они начали! – как сквозь туман, долетали до меня выкрики Локи. Оставив меня обдумывать открытие, он вглядывался в лес внизу, наблюдая за чем-то. – Стреляют из засады! Давайте, так их, удальцы! Гоните их прочь! Вперед! Смелее! Эй, гляди! Обернись! Вон, вон они заходят! Сзади! Из кустов!

Краем сознания я понимала, что на земле идет бой, в нем участвует тот самый человек, ради которого я проделала этот долгий путь. Нужно вмешаться… хотя бы приглядеть, чтобы его не задело… У меня много жизней, но у смертных – только одна, и они нуждаются в моей помощи. Если женщина нашла в себе решимость, верность и отвагу, чтобы совершить такой путь, преодолеть множество трудностей, опасностей, соблазнов, противления, расстояние – ее усилия не должны оказаться напрасными!

Отбрасывая мысли о себе, я подхлестнула куниц, и моя повозка помчалась по облакам к месту битвы. Бой шел на широкой, как поле, замерзшей реке в обрамлении густых зарослей. Одни черные фигурки сражались на льду, другие то втягивались в заросли, то выбегали опять на открытое место. Свистели стрелы, мелькали сулицы, взлетало и падало оружие. Раздавались крики. На белый снег брызгала кровь. Я уже видела, как валькирия уносит кого-то ввысь. Вон еще одна, Гунн, тоже на кого-то нацелилась…

В моей руке сам собой появился тяжелый жезл укрощения.

Но Гунн успела раньше.