Олег вызвал меня в командирский зал.

Корабль вел Осима, Олег разговаривал с Эллоном. Должно было произойти что-то важное, чтобы Олег захотел вызвать Эллона к себе и чтобы тот согласился покинуть лабораторию.

На звездных экранах смутно очерчивалось ядро, до него оставалось не более двух тысяч светолет. Сбоку мерцало пятнышко шарового звездного скопления.

– Впереди по курсу – яма в пространстве, – сказал Олег. – Прямая на ядро – длинней обхода по кривой. Мы попали в какой-то провал в метрике.

О провалах в пространстве я слыхал и раньше, теорию их излагали в курсе астронавигации. Что пространство Евклидово лишь в абстракции, известно каждому. Но никто из звездопроходцев еще не встречался с подобными «провалами в провалах». Было предположение, что в один из них угодило созвездие Гиад – оно удалялось от всего окружающего.

– Значит ли это, что, сохранив курс, мы не доберемся к ядру? – спросил я.

– Свет от ядра через яму проходит. Но пройдем ли мы в сверхсветовой области? Что, если там не найдется физического пространства, которое смогло бы аннигилировать в генераторах Танева? Тогда мы будем падать и падать в бездну!

– Сколько помню теорию Нгоро, провал в метрике может объясняться и замедлением времени.

Мне ответил демиург:

– Это было бы еще хуже, адмирал. Замедление времени – та же яма, только из нее еще трудней выбраться, чем из пространственной. Я против спуска в провал!

– Курс в обход пролегает через шаровое скопление, иной дороги нет, – задумчиво сказал Олег.

Я показал на звездные экраны. Космос нигде не заколочен досками. Почему не идти левее шарового скопления, выше, ниже его? Разве что-нибудь там тоже грозит?

– В том-то и дело, что грозит. Космос нигде не заколочен досками, ты прав, Эли. Но МУМ утверждает, что окрестности ядра изобилуют такими же ямами. Мы прокладываем курс по всей совокупности звезд, а не по одной, произвольно выбранной. И вот все звезды, что были справа и слева по курсу, вдруг стали очень быстро отдаляться. Разбегание составляет тысячи световых лет в неделю. Звезды не корабли, они не могут вырваться из оптического пространства. И красного смещения света нет, значит нет и реального разбегания. Вывод один: свет в этих районах попадает в провалы метрики, где инерциальные линии колоссально удлиняются.

– А те звезды, что мы оставляем за собой?

– Там все нормально, Эли. За нами ведь нет провалов в метрике. Похоже, надежный путь только через шаровое скопление!

– Можно мне уйти? – спросил демиург. – Я свое мнение высказал.

Он ушел. Мы с Олегом молча всматривались в звездную полусферу. Шаровое скопление появилось на экранах недели две назад, за это время мы приблизились к нему почти на сто светолет. Это был шарообразный звездный рой – около пяти миллионов звезд, мчавшихся от ядра, перпендикулярно к плоскости Галактики со скоростью пятьдесят километров в секунду. Скорость невелика, но если помножить ее на давность существования роя? За двести миллионов лет – срок по космическим масштабам небольшой – скопление вообще покинет Галактику. Оно не просто двигалось в пространстве – оно убегало!

И еще об одном сказали корабельные МУМ. Убийственный луч, поразивший Красную, шел, вероятнее всего, из этого скопления. На трассе луча не было других светил, которые смогли бы его прогенерировать. И вот, оказывается, оно было единственной доступной дорогой в ядро.

– Пробка, затыкающая горлышко бутылки, – с досадой сказал Олег. – Или акулий рот, усеянный светящимися звездными зубами и готовый проглотить непрошеного пришельца.

– Другого выхода у нас нет, Олег?

– Другого выхода нет.

Эскадра повернула на шаровое звездное скопление.

Я много раз описывал звездное небо в рассеянных скоплениях Плеяд и Персея. Я хотел бы в подробностях рассказать о новом звездном пейзаже. И если не делаю этого, то лишь потому, что картина, развернувшаяся на экранах, относилась к тем, о которых говорят: «Невыразимо прекрасно». Шаровые скопления – теперь я это хорошо знаю – несравнимы с рассеянными. Вообразите себе небо, в котором две сотни земных лун, тысячи Венер, сто тысяч Сириусов, отчетливо светятся остальные пять миллионов звезд, ибо ни одна не дальше десяти световых лет, – и вы поймете, что описать красоту этого звездного мирка невозможно.

Но об одном я сказать обязан. Межзвездный простор здесь совершенно прозрачен, настолько прозрачен, что пустые районы космоса в сравнении с ним кажутся пылевыми облаками. Если «Козерог» когда-нибудь вернется на базу, там смогут полюбоваться стереофильмами, запечатлевшими величественную красоту и поразительную чистоту этого убегающего из Галактики звездного мира. Даже тем, кто не желал и слышать о какой-то музыке звездных сфер, невольно приходили на ум именно такие сравнения: звездная гармония, симфония светил – настолько равнозначно музыке было это царство света и чистоты.

У многих звезд были планеты, мы фиксировали каждую. На планетах имелись идеальные условия для белковой жизни: умеренно жаркие солнца (звезды здесь в основном поздних классов, желто-оранжевые, красноватые), прозрачность космоса, атмосферы, похожие на земные, вода, суша. Но ни на одной не было даже и намека на жизнь! Миры прекрасные и мертвые – такими они проходили мимо нас. Мери хотела слетать на какую-нибудь из планет, чтобы заразить ее жизнью, но было не до прививок жизни великолепным планетам: никто не забывал, что мы идем в иной мир. Парадный вход превосходен, но что за ним?

– Рай, до того как его заселили, – сказала Мери.

– Рай на экспорт, – мрачно пошутил я, намекая на то, что скопление выдирается из недр Галактики.

– Если ты приписываешь бегство скопления действию каких-то разумных сил, то не слишком ли большим могуществом их наделяешь?

– Я ставлю вопросы, но ответы заранее не программирую.

Про себя я, конечно, ответы программировал. Я перенапрягал свой мозг трудными вопросами. Все известные шаровые скопления равномерно, на всех осях, удалены от ядра, это тоже отдаляется от него, – почему ядро Галактики как бы испаряется шаровыми скоплениями? Что заставляет их бежать на периферию, в то время как с отдельными звездами ничего похожего не происходит? Какие силы так старательно перетасовывают светила, чтобы в шаровых скоплениях оказались звезды одних поздних классов, наиболее удобные для белковой жизни? Почему так часто, в сотни раз чаще, чем у обычных звезд, встречаются у них планеты?

– Все шаровые скопления летят только наружу, перпендикулярно к плоскости, где в Галактике размещена основная масса звезд, – твердил я себе. – Они как бы стремятся на простор. Почему? Тысячи «почему»! Где же эти треклятые рамиры – они, вероятно, объяснили бы загадку!

Эллон имел специальное задание – обнаружить на планетах шарового скопления механизм, ударивший по Красной. Признаков суперлазера он не нашел. Не было самого существенного – могущественной цивилизации, которой стали бы под силу такие орудия. День за днем на малой тяге аннигиляторов мы мчались через блистательный мир, запыляя его сгоревшим в аннигиляторах космосом, и не улавливали даже слабого сигнала, протестующего против порчи межзвездной среды. Великолепный мир, бесполезный мир, говорили мы между собой. В нем не было жизни, красота его была ни для кого. Он сиял про себя, для себя, в себе. Мы не могли простить ему такой расточительности. Бесполезный мир! – снова говорили мы с грустью.