– Монсигнор, – аюдант в цветах Базиля Гризье лихо осадил коня и вскинул руку в приветствии. Кортеж вступил в город.

– Благодарю вас, – Александр вопросительно поднял глаза.

– Виконт Гозэ.

– Благодарю вас, виконт. Передайте, что мы сейчас будем.

Они точно рассчитали время, выехав на украшенную иссякшим фонтаном площадь между появлением ифранцев и Агнесы. Племянницу Жозефа встречали наследник ифранской короны принц Франсуа и нынешний граф Саррижский, приходящийся Агнесе племянником. Одетые более чем скромно «селезни» явно тяготились своей миссией, особенно Сарриж – худой молодой человек с красивым, нервным лицом, явно не испытывавший восторга от предстоящей встречи с тетушкой. Франсуа, словно проглотивший палку, церемонно поклонился, арцийцы ответили тем же. Послышался стук копыт, и в проеме между иглецием и домом эркарда появилась карета, окруженная всадниками. Ехавший впереди Базиль изящно спешился и, распахнув дверцу, подал руку закутанной в лиловое женщине.

Так уж вышло, что Александр Тагэре ни разу не видел ифранку. Он чуть не столкнулся с ней после боя, но пришлось выручать обоз с ранеными. Когда бывшую королеву, провезя по улицам Мунта под улюлюканье толпы, водворили в Речной Замок, Сандера в столице не было. Они с Сезаром настояли на том, чтобы проводить в последний путь Рауля ре Фло, это было делом чести.

У младшего из Тагэре никогда не возникало желания навестить пленницу, хотя именно по его настоянию Агнесе разрешили похоронить сына. Филипп считал отца и Эдмона отмщенными, но для Сандера убийство принца Гаэльзского стало еще одной болью. Теперь же, глядя на женщину, ставшую причиной неисчислимых бедствий, герцог Эстре не чувствовал ничего, кроме усталости и удивления. Перед ним была худая мужеподобная старуха с провалившимися пустыми глазами. Она послушно вылезла из кареты, неловко наступив на подол собственного платья, и, опираясь на руку красавца Базиля, доковыляла до фонтана, куда подошел ее племянник. Гастон Койла зачитал документ, который следовало подписать, и она все так же равнодушно поставила свою подпись под словами: «Отдаю себя под покровительство короля Ифраны и обязуюсь до конца своих дней не покидать родового имения и именовать себя не иначе как вдовствующая герцогиня Лумэн».

По знаку принца Франсуа на площадь подъехала крытая повозка с коронованным селезнем, из которой вынесли сундуки, набитые такими же монетами, как и те, что Луи Трюэль нашел в Кер-Септиме. Гастон поднял крышки и повернулся к герцогу Эстре. Жозеф наверняка бы потребовал пересчитать, но Александр лишь махнул рукой. Несколько дюжих парней в ливреях с нарциссами взгромоздили выкуп на запряженные парами цевцев телеги, вокруг которых выстроилась охрана.

Граф Сарриж подошел к неподвижно стоящей женщине и подал ей руку, она хоть и не сразу, но сообразила, что от нее требуется, и с помощью родича добрела до скромной кареты с занавешенными окнами. Кучер щелкнул кнутом и взвизгнул «ийехо». Лошади взяли с места крупной рысью, и Агнеса Саррижская навсегда покинула Арцию.

– Мне жаль ее, – тихо сказал Александр. – Не думай, что я забыл и простил. Но ТАКУЮ мне ее жаль...

– Наверное, – в голосе Сезара сквозила неуверенность, – все дело в том, что мы не можем связать эту старуху с тем, что она натворила. До смерти сына она была настоящей ведьмой, теперь одна оболочка осталась. Не понимаю, как она вообще живет и зачем. Я бы не смог.

– Потому и живет, что не понимает, – Сандер все еще смотрел вслед карете с коронованными селезнями, – если человек перестает чувствовать, он живет по привычке. С матерью случилось что-то похожее.

– Ты давно был в Эльте?

– Очень. Но теперь придется... После Гаэльзы. Поставленные отцом и Раулем замки еще держатся. Чтобы Замковый пояс ожил, нужно не так уж и много.

– Да уж, немного, – Малве рассмеялся, но смех прозвучал невесело. – Всего-навсего золото и твердая рука. К счастью, у тебя есть и первое, и второе, хотя саброновских ауров надолго не хватит.

– Я договорюсь с нобилями, думаю, что-то сдеру с эскотцев... Отец все продумал, нужно лишь довести до ума.

– Сандер, я должен тебе сказать...

– Что ты остаешься в Оргонде? Я так и думал.

– Жозеф постарается за семь лет или сожрать Марка с потрохами, или перетянуть на свою сторону, хотя это вряд ли... Герцог – человек неприятный, но глупцом его не назовешь. Он хочет, чтобы его наследники правили суверенной страной. Не знаю, что придумает Паук, но я нужен здесь и отцу и... герцогине. Конечно, если в Арции что-то случится, я...

– Я знаю, что на тебя можно положиться. Ты прав, Сезар. Марте нужна помощь. Не думаю, что Жозеф решится на войну, по крайней мере, в ближайшие два-три года, но пакостей от него можно ждать любых, вплоть до убийства или какой-нибудь чудовищной лжи.

– Ты о чем?

– Знал бы, сказал... Эх, почему я не Обен! Старик наверняка бы что-нибудь придумал, узлом бы завязался, но оставил Паука с носом, а мы с Эженом, видать, лишь мечом махать горазды.

– Не говори ерунды. – Виконт Малве тронул коня, и Сандер последовал его примеру. Они медленно поехали по Соляному тракту, но потом Эстре свернул в поля. Было тихо и солнечно, как бывает лишь осенью, когда природа уже затаилась в ожидании грядущего ненастья, а оно запаздывает, даря лесам и полям несколько дней пронзительной светлой печали. В такие дни ничего не боятся и ничего не оплакивают.

– Сандер, – виконт вынул из-за пазухи два письма, – дорога в Гаэльзу лежит через Малве, – передай это маме. Надеюсь, она поймет нас обоих.

– Передам. Неужели ты думаешь, что я бы этого не сделал, даже не будь там Даро?

– Вот, значит, кто... Ты приехал счастливым, но я не знал, кто она.

– Неужели так заметно?

– Мне – да. Луи и Ювер наверняка догадываются, другие вряд ли. Рафаэль знает?

– Я ему рассказал. Он все понимает.

– Еще бы. Мне как-то спокойнее, что он с тобой. Меньше чувствуешь себя предателем.

– Что за глупости, – Александр натянул повод, и жеребец, возмущенно фыркнув, остановился, – ты стал моим первым другом... после Дени. Такое трудно объяснять, но мы вместе на всю жизнь.

– Да что ты оправдываешься. Каждый человек неповторим, наша дружба – это наша дружба. Она не заменит вашей дружбы с Рито. И наоборот. Говоришь, трудно объяснить? Мне тоже кое-что трудно объяснить, но я знаю, что ДОЛЖЕН остаться в Оргонде. Хотя я очень хочу быть твоим другом на свадьбе...

– Кто знает, когда она будет. Ты же видишь, что Филипп на грани. Если я женюсь на дочери мирийского герцога, после того как поклялся, что между нами ничего нет и не будет, брат Проклятый знает что вообразит.

– Но ведь, когда ты клялся, ничего и не было.

– Не было, но Филипп привык жить среди лжецов, он решит, что я солгал. Я хотел сказать правду после Кер-Септима, но все пошло не так.

– Так обвенчайтесь тайно, Проклятый вас побери. Евгений с дядей обделают все в лучшем виде. Знаю, что ты не терпишь вранья, но иногда без него не обойтись. Можно мне сказать отцу?