Я села на диван, разрешила Игнату положить голову на мои колени и принялась за дело. Сначала собрала волосы в два коротеньких хвостика, чтобы они не мешались, потом попросила закрыть глаза — его внимательный взгляд смущал. И только тогда принялась наносить средство на кожу. Кожа Игната была темнее, чем у меня, и все еще сохраняла остатки загара. Она не была такой мягкой и нежной, как у девушек, и не была совершенной — под ярким электрическим светом я замечала все маленькие несовершенства, только почему-то все равно казалось, что Игнат очень красивый. Касаясь его лица подушечками пальцев, я чувствовала себя счастливой.

— Яся, сколько средств ты уже нанесла? — спросил он, не открывая глаз.

От его ресниц вниз падала тень, и от этой мелочи щемило сердце — Игнат казался таким беззащитным, что мне хотелось обнять его и прижать к себе, чтобы защитить от всего в этом мире. Абсолютно странное желание, но побороть в себе его я не могла.

— Три…

— А так можно, да?

— Нужно.

Игнат приоткрыл один глаз и посмотрел на меня.

— Со мной ничего не случиться?

— Случиться.

— Что? — заволновался он и открыл второй глаз.

— Станешь красивым мальчиком, — отозвалась я, продолжая наносить на его кожу прозрачную сыворотку. — Закрой глаза, пожалуйста.

Закончив, я взяла упаковку, вскрыла ее, достала сине-белую тканевую маску, расправила и стала аккуратно раскладывать на лице Игната.

— Холодно! — вздрогнул он.

— Потерпи! — строго взглянула я на него. — Ничего она не холодная. Тебе кажется.

— Мне не каже… — Договорить Игнат не успел — я приложила указательный палец к его губам, а он взял и прикусил его. Я попыталась убрать палец, а он не отпускал.

— Игнат, ты что, собака? — строго спросила я, хотя внутри все звенело от веселья.

— Малыш, я лучше собаки, — наконец, отпустил меня Игнат.

— Так говорил Карлсон, — вспомнилось мне.

— Да, это мой любимый герой в детстве, — сознался он.

— И мой, — грустно улыбнулась я, нехотя вспоминая прошлое. — В детстве мечтала, чтобы за мной прилетел Карлсон и унес к себе на крышу. Но тут же решила сменить тему: — Игнат, а почему ты любил его?

— У него было много чего пожрать, варенье там всякое, плюшки… А пожрать я любил, особенно сладкое, — выдал парень. — Но мне запрещали из-за диатеза.

Я рассмеялась в голос. Значит, наша университетская звезда в детстве обожала Карлсона из-за банок с вареньем и плюшек. Такая милота — даже в сердце становится теплее.

Но… Но как только из смешных малышей с большими глазами вырастают такие монстры, как мой отец? Он ведь тоже когда-то был маленьким. Неужели он был таким с самого начала? Нет. Отец стал таким.

Я встряхнула головой, прогоняя непрошенные мысли. Я не должна думать об этом, пока рядом любимый человек.

— Но Катя не понимала, что мне нельзя сладкое, и вечно воровала то конфеты, то шоколад, — вдруг совсем другим голосом сказал Игнат — взрослым, наполненным светлой тоской по сестре. — И тайком приносила мне. Мама никак не могла понять, почему лечение не помогает. А когда они с отцом поняли, не знали, смеяться или наказывать нас.

Игнат замолчал, глядя куда-то в стену — словно вспоминая прошлое.

— Мне жаль, что она ушла так рано, — прошептала я и положила руку ему на грудь. — Это несправедливо.

Он накрыл мою ладонь своею.

— Да. Жизнь вообще несправедливая штука. Поэтому остается только бороться.

Мы замолчали.

Закончив, я улыбнулась. Потрясающе. Я в маске, и мой парень — тоже. Слишком мило, чтобы быть правдой.

— Все? — спросил Игнат, открыв глаза и глядя на меня снизу вверх.

— Все.

— Можно посмотреться в зеркало?

— Да, конечно. Только не смейся и не улыбайся, — разрешила я. — Вдруг спадет.

Спустя несколько секунд Игнат уже стоял у зеркала и с недоумением смотрелся в него.

— Ну что, нравится? — Я подошла к нему и, не сдержавшись, обняла за пояс. Почему он такой сильный и теплый? Уютный до умопомрачения в этой своей домашней одежде…

— Почему ты панда, а я непонятно кто? — спросил Игнат, всматриваясь в отражение и касаясь собственного бело-синего лица пальцами.

— Ну почему же непонятно кто, — хмыкнула я. — Ты выдра.

— В смысле выдра? — не понял он.

— В прямом. Это маска выдры, увлажняет кожу и делает ее бархатистой. Чувствуешь? Хочешь, я буду называть тебя мистер выдра? — дразнясь, спросила я.

— Да ты решила надо мной поиздеваться? Нам с тобой нужно серьезно поговорить, Яся. — Игнат повернулся ко мне, обнял за талию и вдруг поднял в воздух.

Закружил, заставив взвизгнуть. Сначала в одну сторону, потом в другую. Полотенце на моей голове перестало держаться и упало на пол. А Игнат понес меня к кровати, миновав диван, на котором мы сидели. Мгновение — и я лежала спиной на постели, с разметавшимися по ней волосами. А Игнат нависал сверху, упираясь на колени и сжатые в кулаки ладони. Мой халатик неприлично задрался, Игнат пока что этого не видел, а я чувствовала и думала, что мне все равно. Нет, вернее так — я хочу, чтобы он видел.

— Ну что, будешь вести себя плохо? — спросил Игнат.

— Буду.

Он такой смешной — в маске выдры, с двумя хвостиками на макушке, что я рассмеялась, обнимая его за плечи. Захотелось закинуть на него ноги, но я решила, что это будет слишком.

— Да? Тогда мне придется тебя наказать, — прошептал он и коснулся моих губ своими.

Ему было плевать, что мы оба в тканевых масках. Игнат просто хотел поцелуя, и я тоже хотела. Безумно — так, что покалывало от нетерпения губы.

Однако ничего не произошло. Нам помешал звонок. Это был мой телефон, который лежал на прикроватной тумбочке, и он буквально разрывался от громкой мелодии. Волшебный момент был разрушен.

— Ответь, — раздраженно сказал Игнат, перекатываясь на бок.

Я взяла телефон и поднесла к уху.