Начавшаяся Французская революция напугала императрицу, она стала проявлять не свойственную ей ранее нетерпимость и консерватизм. Повороту Екатерины II к реакции способствовал ее последний фаворит Платон Зубов, овладевший сердцем стареющей, но не смирившейся со старостью императрицы. Она вошла в период естественный, неизбежный для каждого политика, даже самого умного и опытного. Пройдя период подъема и расцвета, в один прекрасный момент талант его тускнеет, и он вступает в период гниения, распада и гибели. Как ни была умна, властна, дальновидна императрица, в старости ей также стали изменять разум, воля и чувство меры. Символом последнего периода царствования Екатерины стало постыдное господство при дворе братьев Платона и Валериана Зубовых. Платон Зубов – 21-летний шалопай, конный гвардеец, молодой, невежественный, но красивый, мускулистый, с высоким лбом, прекрасными глазами. Он был выдвинут врагами Потемкина в пику ему – ведь до этого почти все молодые фавориты императрицы были креатурами Потемкина и опасности для него не составляли. Летом 1789 года Зубов упросил начальство разрешить ему командовать конвоем, сопровождавшим государыню во время поездки в Царское Село. Он так красовался возле кареты государевой, что был замечен государыней, попал к ней на обед, удостоился благожелательной беседы. Несколько дней спустя он стал ее любовником, через две недели Зубов был пожалован полковником и флигель-адъютантом. Молодой человек стремительно вошел в фавор, и стареющая императрица стала писать о нем Потемкину как о своем «новичке» – «ученике».

Екатерина II в 1794 году.

И. Б. Лампи. Портрет князя П. А. Зубова. 1790-е годы.

Потемкин сначала не особенно встревожился – он полагал, что хоть новый фаворит и не получил, как все прежние, его одобрения, он не представляет особой опасности. Более того, Зубов стремился польстить Потемкину. Екатерина писала светлейшему:

«Мне очень приятно, мой друг, что вы довольны мною и маленьким новичком, это очень милое дитя, не глуп, имеет доброе сердце и, надеюсь, не избалуется. Он сегодня одним росчерком пера сочинил вам милое письмо, в котором обрисовался, каким его создала природа».

Зубов стал корнетом кавалергардов и генералом. Потемкин не возражал, но все же насторожился. Он стал убеждать Екатерину, что ее фаворит – человек-то дрянной, нестоящий. Обычно она слушала Потемкина. Как потом писал Зубов, «императрица всегда шла навстречу его желаниям и просто боялась его будто взыскательного супруга. Меня она только любила и часто указывала на Потемкина, чтобы я брал с него пример». Но тут она заупрямилась, бросать своего «маленького новичка» отказалась.

Еще при жизни Потемкина Екатерина II стала приучать Зубова к делам, но без особого успеха. Петр Завадовский ядовито писал об этом: «Изо всех сил мучит себя над бумагами, не имея ни беглого ума, ни пространных способностей, бремя выше его настоящих сил». Зубов не был совершенно глупым молодым человеком, более того, умел создать вид умника, ловко и много говоря по-французски. После смерти Потемкина голос его все крепчал, он даже стал покрикивать на вельмож. Его титул был таким пышным, что казалось, будто он его украл у Потемкина:

Светлейший князь Римской империи, генерал-фельдцейхмейстер, над фортификациями генерал-директор, главнокомандующим флотом Черноморским и Азовским и Воскресенскою легкою конницею и Черноморским казачьим войском генерал – от инфантерии, генерал-адъютант, шеф Кавалергардского корпуса, Екатеринославской, Вознесенской и Таврических губерний генерал-губернатор, член государственной Военной коллегии, почетный благотворитель императорского Воспитательного дома, любитель Академии художеств.