Впрочем, как Масса, так и равнодушие Джо поддаются анализу. Часть Массы составляют мужчины, которых Джо слегка остерегается: если встать слишком близко к одному из них в давке или сесть слишком вплотную — чересчур тесный физический контакт, — они могут заподозрить, что он вовсе не похотливое гетеросексуальное чудовище, а телеграф джунглей сообщал, что они могут плохо обойтись с представителем иного вида. Другую часть Массы составляют женщины, которых Джо слегка остерегается: поскольку известно, что все мужчины — похотливые гетеросексуальные чудовища, если случайно столкнешься с женщиной или заденешь ее (не говоря уже — если встанешь или сядешь слишком близко), следует извиниться, быть вежливым до пресмыкания и вообще разбиться в лепешку, убеждая, что ты на самом деле вовсе не похотливое гетеросексуальное чудовище. В свои двадцать шесть лет Джо, однако, умеет обходиться с мужчинами: стой или сиди где хочешь, и пошли они все. Кого это не устраивает, тот может отодвинуться. С женщинами, однако, ему не по себе, он теряется. Относительно женщин телеграф джунглей плохо информирован или вовсе дезинформирован. Когда ты вынужден остерегаться всех окружающих, пусть даже и слегка, это неприятно; отсюда и равнодушие, которым Джо, ездя в метро, оборачивается, как броней.

У сине-белой колонны Джо сворачивает налево, в сортир.

Деревянная калитка, криво свисающая на петлях — на этот раз без объявления «Закрыто на уборку», — распахнута и чем-то подперта. Стены предбанника, выложенные кафелем, закрашены поверх синей краской. Она слезает кусками размером с ладонь. Оставшаяся краска идет пузырями от хлорки, которой через день моют стены. Иногда внутри воняет хлоркой до невозможности выдержать даже столько времени, сколько нужно, чтобы честно поссать.

Перед пятью из десяти фаянсовых писсуаров — медные педали для спуска воды в основном бессильно валялись на полу — (4) присутствовала половина членов Галактического Совета. Это была протокольная встреча. Участники приходили и уходили по сложному сценарию, который Бэт Д. пока так и не осмыслил. Каждый входил в Высочайший Ледяной Зал (все еще отчасти припахивающий ядовитыми парами) и оставался там, напряженно вслушиваясь и молча, в течение некоторого времени, стоя перед тем, что Бэту Д. казалось… что кому угодно показалось бы похожим на иллюстрации из книги по сантехнике двадцатого века.

Члены Совета напрягались, чтобы постигнуть Массу.

Масса вполне поддавалась анализу: это была в основном слизистая эмульсия, окруженная частично проницаемой мембраной, в которой дрейфовало ядро, различные ядрышки, вакуоли, рибосомы, митохондрии и хлоропласты, в целом — симбиоз эукариотических и прокариотических клеток из менее вульгарного момента в истории плюромы, когда все сущее было ближе к неорганической материи — в отличие от нынешнего момента, когда оно больше напоминает органический суп.

Члены Совета, погрузившись в свои компьютеры, устремляли ум к высоким материям.

Масса сейчас была рядом с Бетельгейзе.

А Бетельгейзе находится в секторе Е-3. (5) Джо замедляет шаг у предпоследнего писсуара. Он питает слабость к мужикам постарше, с большим пенисом, на котором проступают крупные синие вены, и маленькими руками с чересчур длинными ногтями; мужчина у крайнего слева писсуара (под шестьдесят? Самое то), возможно, библиотекарь. На нем дурацкое пальто с меховым воротником, который не застегивается. А может, дизайнер. У стенки за писсуаром стоит черный портфель. Но это самое то.

В дверь вваливается бомж (вероятно, моложе того мужчины, что сейчас стоит слева от Джо, с этими длиннющими ногтями цвета алюминия в лучах зимнего солнца, — член Джо в его собственной руке, слишком широкой и мозолистой, на миг отвердел, не от происходящего, а от собственных воспоминаний секундной давности). У бомжа усы полны соплей, над одним ухом проплешина, пуговиц на рубашке не хватает, нагрудный карман оторван. Штанина разодрана от манжеты до колена, видна лодыжка, белая, как мыло. Бомж оглядывается:

— В бога душу мать… Да тут одни эти вот… Ну то ись все как один… Эй, ты, зуб даю, ты тоже из них…

Двое членов Галактического Совета, стоящих справа от Джо, переглянулись и улыбнулись. Один покачал головой. Стоя перед белым фаянсом, они сосредоточенно работали руками, погрузившись в вычисления.

Влетел Уилсон, глухонемой проститут, — сжатые кулаки в карманах потрепанной ветровки. Джо с ним знаком, потому что Уилсон однажды предложил ему свои услуги. Джо тогда повел его в вестибюль станции, купил ему кофе и хот-дог и объяснил — он владел языком знаков, поскольку в возрасте десяти лет прожил год у двух своих глухонемых теток в Портленде, — объяснил, что на данной точке навалом бесплатного товара, так что искать тут платных клиентов — только время терять. Уилсон обошел стороной бомжа («Эй, неужто и ты тут за-ради этих гребаных педиков?»), оглядел занятых своим делом членов Совета и вышел.

— Черт!

Бомж развернулся, двинулся к выходу и налетел на дверной косяк. Входящий член Совета — рабочий метро, Джо его видел тут уже несколько раз — придержал бомжа:

— Эй, дедуля, смотри, куда идешь.

Рабочий отодвинул бомжа на расстояние вытянутой руки и оглядел: с разодранной штанины капало, и лодыжка была мокрая. Не добрался до писсуара. Бомж вылетел наружу, оставляя отпечатки из мочи на присыпанном мелом полу.

Джо снова повернулся к стоящему рядом: седой, бородка клинышком, очки. Джо и седой встретились взглядами — боязливыми, полными восторга, глаза — очки, глаза — пах. О, этот шлонг, эти ногти! У Джо под коленками потеплело от подступающего оргазма. (6) Розовый, как лососина, свет Бетельгейзе падал косыми лучами через прозрачную стену Самптера VII — космической крепости, в шутку названной так первопроходцами, галактическими антропологами.[49] Сколько лет прошло с тех пор? И где они сегодня? Вероятно, превращены в студень в ходе трагичных событий кптийского мятежа. Так что там с Массой? Бэт Д. шел по красноватым плитам из люципрена-57 мимо прозрачного северного фасада крепости, сквозь который виднелись магнетитовые пески, пронизанные, как паутиной, подтеками жидкого аммиака, — они были как ходы червей в гиперборейском холоде и стремились к прозрачному горному хребту под названием Палитра, прозванному так за розовые, малиновые и алые глины, окрасившие его серебристые склоны. Бэт осторожно отделился от прозрачной стены-окна и завернул за перегородку, усаженную рубиновыми бляшками из витроля…

Там трепетала Она, втиснутая в высокие сияющие чертоги Самптера VII, — гаргантюанская туша спрессовалась внутрь себя и вытянула раздутые псевдоподии, перелив в них часть вязкой, мыльной плоти. Под мембраной вздувались ядрышки, вакуоли и просто пузыри. Бэт знал, что Она чует его присутствие. Она медленно и лениво надвинулась.