Сильное тело. И все же вы первым делом замечали, какое оно костлявое. Трава позади нее — металлические шипы — дрожала на ветру. Красные корни, словно нити, заплетали глиняный берег. Обнаженные груди, плоские, шестидесятилетние, качнулись.

Она смотрела на море.

Узкая, с обрезок ногтя шириной, полоса цвета слоновой кости расширялась, замутняя воду светом. Луна, носящая имя Претания IV, вставала над горизонтом.

Кусты в пяти метрах ниже зашевелились. Между веток показалось лицо Гильды: черное, взволнованное, пытливое, молодое.

Блики играли на ее сапогах в гуще папоротников; цвета смещались. Она выбралась на тропу, несмело улыбаясь, отряхивая пестрые штаны. Сделала три шага по пыльной тропе, мягкие подошвы скрипели.

Свет Претании залил море.

— Меня вызвали из Омегахелма, — сказала Вондрамах, — сообщить, что ты подала официальное прошение об отставке.

— До того как я покинула Омегахелм, — рука Гильды застыла на бедре, — мне сказали, что ты приняла ее.

— Значит, это частная встреча, прощание двух женщин, двух подруг, плодотворно сотрудничавших на протяжении четырех лет. — Вондрамах протянула руку без колец.

— Пяти. — Гильда продолжала карабкаться на уступ, глядя в пространство между рукой и зелеными глазами Вондрамах.

— Так долго?

— Точнее, пяти с половиной. Это случилось через неделю после моего двадцать четвертого дня рождения, поэтому я помню. На самом деле чуть больше пяти с половиной. Ближе к шести.

Вондрамах расхохоталась:

— Ты поправляешь меня всегда с таким тактом! Порой я ошибалась намеренно, хотела увидеть, как ты выпутаешься. Но иногда просто… ошибалась. Не люблю ошибаться. — Она посмотрела на море. — Но ценю такт.

— Да, мы и раньше обсуждали, что я могу уйти. — Гильда выбралась на выступ. — Однако я не знала, как ты отнесешься к тому, что я и правда уйду.

— Я обладаю властью, ты — нет. И я умею злиться. Ты убила многих ради меня. Многих спасла. И мне никогда бы не заполучить некоторые миры, если бы ты — и подобные тебе — не были бы столь эффективны. Я сожалею о твоем уходе, но благодарна за то, что ты сделала. Ты была отличной шпионкой. Вот как я к этому отношусь. И намерена поступить соответственно. — (Что-то в лице Вондрамах заставляло людей ощущать себя не в своей тарелке, но Гильда знала, что, даже в гневе, оно многих притягивало.) — Я всегда понимала, что должна выражать свои чувства предельно ясно. Слишком много было смятения и боли — и смерти, — когда я поступала иначе. Но тебе это известно. Я хочу дать тебе кое-что, Гильда. Куда ты намерена отправиться? Чем думаешь заняться?

— Я хочу вернуться в свой мир. Помнишь, он называется Вельм и вращается вокруг звезды Ириани? На юге в горной долине есть мебельная мастерская, наймусь туда в подмастерья. Мой такт — как ты его называешь — пригодится в общении с клиентами. Впрочем, в месте, где я намерена поселиться, есть чем заняться. Возможно, скоро там вырастет целый город. И потом, я хочу растить детей.

— Да, ты рассказывала, при нашей первой встрече. А ты себе не изменяешь. Постоянство — добродетель, к обладанию которой я стремлюсь. Отлично, я дам тебе… — Вондра посмотрела на солнечный диск, уже третий из висящих над горизонтом, — дом для твоих детей. Он будет… он будет огромен, как Омегахелм, и…

Гильда несмело хихикнула, но не выдержала и расхохоталась:

— Омегахелм? Вондра, что я буду там… — Она замотала головой. — Ты хочешь подарить мне административное здание размером с маленький город, пригодное для того, чтобы управлять оттуда полудюжиной миров, в качестве дома для моих…

— …и если в Омегахелме у меня размещены банки информации, — продолжила Вондра, — архивы и компьютерные сети, твой дом украсят произведения искусства… лучшие из тех, что способен предложить твой мир. Ты выберешь с десяток художников из тех, кого узнала, когда путешествовала по моим заданиям, и я прослежу, чтобы тебе доставили достойные коллекции их лучших работ, которые искусствоведы будут изучать годами. Дом будет размером с Омегахелм, но устроен целиком по твоему вкусу лучшими моими архитекторами. Новейшие технологии, разумеется, на основе местных разработок. И естественно, я позабочусь об экологической безопасности места, где ты собираешься… — Она не успела нахмуриться, мириады мышечных сокращений, образующих гримасу, застыли. В стазисе чувства, которые отражались на ее лице, отличались до неузнаваемости.

— Лучшее, что есть в Омегахелме, — Гильда говорила беспечно, но осторожно, — это то, что до него восемьсот километров. — Оно говорила все тише и всматривалась в лицо Вондры все пристальнее. — Здесь, с тобой, я рада… свободе от него.

Гильда поднесла руку к груди. На тонкой цепочке с шеи свисал дюймовой длины золотой слиток, и каждую нить в проволочном пучке на его конце украшал драгоценный камень. До сих пор амулет был в тени. Алый свет озарил одну из черных рук Гильды, сияние Претании IV посеребрило другую. Гильда сжала амулет в кулаке.

— Он был на мне, когда мы впервые встретились, Вондра, — сказала Гильда.

— И тогда я посмеялась над тобой, — сказала Вондрамах, но ни следа смеха не было в ее ровном, бесстрастном голосе. — И ты сняла его на пять, почти на шесть лет.

— Но ты приняла мою отставку. Я тебе больше не служу. И я решила, что могу снова надеть мой талисман. — Гильда пожала плечами. — Я думала, ты опять надо мной посмеешься.

— Я ценю постоянство, но мне не всегда удается его сохранять. — Вондрамах погладила свой локоть левой, унизанной кольцами рукой. — Как и тебе — быть тактичной.

— Такт — это честность и участие, — сказала Гильда. — Ты обладаешь властью, я честна. Я думала об этом и решила, что будет нечестно не надеть мой тали сегодня.

— Тебе нравится думать, будто честность своего рода власть? Многие люди, не обладающие ни властью, ни тактом, так считают. Так вот, это не соответствует истине. Вернее, я больше не могу об этом судить. Настоящая власть — та, которой я обладаю и о которой знаю не понаслышке, — устанавливает новые горизонты. Придает вещам странную перспективу. Когда-то давно, когда я была очень, очень молода, я думала, что приятно иметь много денег. Лет двадцать лет назад я осознала — во время ежегодного совещания с моими финансовыми советниками в разных мирах, — что в сорок я проводила такие встречи еженедельно. Когда моего внимания потребовали иные, более важные материи и от обладания двумя мирами я перешла к полному контролю над тремя, встречи стали ежемесячными. К тому времени, как я стала полноправной владелицей девяти миров, они проводились ежегодно. Та часть моей власти, которая измеряется деньгами, так ничтожно мала в сравнении с остальным, что я не могу позволить ей отнимать мое время. Теперь совещания можно отменить, они всего лишь формальность, больше необходимая моим советникам, чем мне.

— Ты упразднила деньги как средство обращения в некоторых из твоих миров, — заметила Гильда. — Думаю, когда у тебя достаточно денег в других мирах, они перестают тебя волновать.