Сначала он стал рассказывать им о своих детях. Благо, их у него было семеро — рассказ затянулся на несколько дней. Как раз настолько, сколько было нужно, чтобы его друзья по несчастью ему поверили и сами начали рассказывать о себе. Потихоньку разговоры о войне, смерти и неопределенном будущем стали звучать в камере все реже и реже. На смену им пришли разговоры о скорейшем освобождении, встречах с родными, планах на будущее. Сначала отец Любомир вел беседы с одним солдатиком, потом с двумя… А когда он начал каждый вечер читать молитвы за скорейшее возвращение домой живым и здоровым, к ним присоединились все обитатели камеры. Молодые парни и взрослые мужики, которые были призваны в основном из Кировоградской и Николаевской областей, не знали ни одной молитвы. Но то, с каким чувством они вслед за отцом Любомиром повторяли «помилуй мя, Господи, и не даждь мне погибнуть», вселяло в него надежду, что с этого момента эти люди будут не одиноки и Бог останется в их душах.

Вскоре Господь послал отцу Любомиру и его новой пастве еще одно испытание. Однажды утром их привычный график был нарушен громкими криками охранников: «Выходи строиться! Вещи не брать!» Во дворе СБУ их собралось человек двадцать. В августе утреннее солнце было уже не особо ярким, но отвыкшие от дневного света глаза отца Любомира сразу же затянуло пеленой слез. Не в силах смотреть вокруг, он закрыл глаза и, не обращая внимания на слезы, которые градом катились по его щекам, с удовольствием поднял лицо к солнцу и c интересом прислушался к происходящему вокруг.

Гудели двигатели машин, перекрикивались конвоиры, его товарищи пытались переброситься несколькими словами с пленными из других камер. «Куда повезут?» — этот вопрос читался в глазах у всех. То, что им было запрещено брать с собой личные вещи, могло означать только одно — дорога для них будет в один конец.

Наконец, после долгих перекличек их погрузили в автобусы, окна которых были закрыты плотными шторками, и повезли в неизвестном направлении. Ехать пришлось недолго — уже минут через пятнадцать автобусы остановились, и им было приказано выйти. С любопытством оглядевшись вокруг, отец Любомир увидел еще человек сорок пленных солдат ВСУ. Их всех построили в одну колонну и медленно повели по улице. «В центр города ведут», — пробежал между рядами шепот. Эта новость успокоила многих — значит, не на расстрел.

И чем ближе они подходили к этому самому центру, тем больше становилось вокруг людей. Горожане стояли по обеим сторонам улицы сплошной стеной. «Фашисты! Нелюди! Бандеровцы!» — крики дончан становились все громче. В колонну пленных полетели яйца, помидоры, пустые пачки из-под сигарет и бутылки из-под воды. Большинство пленных, опустив глаза, старались не смотреть по сторонам. Но были и такие, которые шли с гордо поднятой головой. «Не прощу, никогда не прощу», — прошептал идущий рядом со священником боец. Сцепив зубы и сжав кулаки, он смотрел по сторонам внимательным, полным ненависти взглядом.

Заметив, что их снимают телеоператоры, отец Любомир улыбнулся прямо в объектив камеры — а вдруг этот сюжет покажут по телевизору, и его родные в этой толпе узнают его? Хоть так он сможет отправить весточку своей семье, что жив и здоров.

Он никогда не был в Донецке и сейчас, с любопытством оглядываясь по сторонам, не видел в этом городе ничего особенного — такой же, как и десятки других городов Украины. Ну, разве что вывесок и рекламных щитов на русском языке больше, чем обычно.

Кожура банана, угодившая отцу Любомиру прямо в голову, заставила его отвлечься от своих мыслей по поводу архитектуры украинских городов. Бросившая ее уже пожилая женщина что-то кричала, пытаясь одной рукой ударить проходившего мимо пленного. Другой рукой она прижимала к себе маленькую девочку с огромным бантом на голове. Не удержавшись, отец Любомир благословил ребенка, по привычке осенив крестом и прочитав молитву:

«Отче наш, що єси на небесах, нехай святиться Імя Твоє, нехай прийде Царство Твоє, нехай буде воля Твоя, як на небі…»

— Не разговаривать! — тут же раздался окрик идущего позади него охранника. Оглянувшись, отец Любомир улыбнулся совсем еще молоденькому пареньку, который с важным видом шагал рядом с колонной пленных, то и дело поправляя съезжающий с плеча ремень автомата. В самом конце колонны он увидел несколько поливочно-уборочных машин, которые на небольшой скорости замыкали строй пленных солдат, вымывая после них асфальт тугими струями воды.

Где-то впереди, наверное, проходил митинг. Обрывки фраз одного из выступающих донеслись и сюда:

— Они хотели захватить Донецк и пройти по улицам нашего города парадом победителей… мы не сдались… история повторяется… сегодня, как и много лет назад… наши отцы и деды… мы им такой парад устроили.

Колонна вышла на площадь. Внимание отца Любомира привлек памятник. Такого огромного памятника Ленину ему в своей жизни видеть не приходилось. Он с любопытством смотрел снизу вверх на «вождя всех крестьян и рабочих» и уже представлял себе, как будет рассказывать об этом своим старшим детям. Он помнил, с каким интересом они слушали его рассказ о терриконах и не могли поверить в то, что эти горы были насыпаны людьми почти вручную.

— Что ты в небо смотришь? Защиты у Бога просишь? Ты сюда посмотри! — казалось, что выкрикнувшая эти слова женщина ни к кому конкретно не обращалась, но отец Любомир замедлил шаг. В руках у женщины была фотография двух детей — девочки и мальчика. Их маленькие окровавленные тела лежали среди разбросанных игрушек во дворе разрушенного дома.

— Будьте вы прокляты! Убийцы!

Несколько разъяренных женщин прорвались к пленным и стали избивать их руками и бутылками с водой. Идущие по бокам колонны охранники попытались оттеснить женщин в сторону, но делали это без особого усердия, явно давая понять, на чьей они стороне. Женщина, которая держала фотографию погибших детей, вцепилась отцу Любомиру в лицо:

— Убийцы! Нелюди! Я вам глотки зубами буду грызть! — женщине казалось, что она кричит. На самом деле ее шепот слышал только отец Любомир. — Вы мне за все ответите, и никакой, слышишь, никакой Бог меня не остановит.

Наконец, конвоиры оттеснили женщин от пленных, и колонна продолжила свое движение.

Приехав в Донецк, «команда» Свята разделилась. Маллой остался «обживать» снятую ими квартиру, а священник с Черепановым сразу же направились на встречу с уполномоченной по правам человека в ДНР Оксаной Ледневой. Занимаясь освобождением пленных, Святенко старался по возможности действовать законными способами. Вот и сейчас — если есть человек, который на этой стороне занимается этими вопросами, почему бы не воспользоваться его помощью? О встрече с омбудсменом[52] самопровозглашенной республики он договорился заранее и, подъезжая к зданию правительства, набрал ее номер.

— Здравствуйте, Оксана Васильевна. Святенко беспокоит. У меня к вам просьба…