В кабинет вбежал запыхавшийся Ломинадзе и выпалил:

— Идет!

Не успел он отдышаться, как тихо скрипнула дверь, и на порог вкатился капитан-колобок. Эдакая неприметная серая штабная мышка, и Перси стало кисло. Но первое впечатление оказалось обманчивым. Присмотревшись, он обратил внимание на твердый подбородок, говоривший о воле, и цепкий взгляд маленьких глаз, спрятавшихся за выступающими скулами.

— Познакомься, Вахтанг, это наш большой друг э… — замялся Ломинадзе.

— Кахабер, к чему церемонии, будем проще, — меня зовут Генри, — пришел ему на помощь Перси, а затем представил переводчика: — Это — Ираклий, и пригласил агента к столу: — Присаживайтесь, Вахтанг!

Янус сел на стул и, постреливая взглядом то на Ломинадзе, то на американца, с напряжением ждал продолжения разговора.

Перси начал его с пафосной ноты:

— Вахтанг, мы ценим вашу работу. Я не побоюсь высоких слов: с вашей помощью мы откроем еще одну славную страницу в истории Грузии, — и, заметив, как поскучнело лицо агента, свернул речь и перешел к делу: — Как вы считаете, насколько доверяет вам и вашей информации русский подполковник?

Агент пожал плечами и уклончиво ответил:

— Трудно сказать, но в последнее время мы стали встречаться чаще.

— Что значит трудно? Если бы не доверял, то не дал бы тысячу долларов! — отрезал Ломинадзе.

— Наверно, доверяет. На последней явке обещал в два раза больше, если достану мобплан бригады, — согласился Вахтанг.

— То есть если вы сообщите ему, что имеете подобные материалы, то он немедленно прибудет на явку? — оживился Перси.

— Да, мы обговаривали такую ситуацию.

— А где она должна состояться?

— На абхазской стороне, в лечебнице.

— А на нашу сторону его можно выманить?

— Затрудняюсь сказать, он осторожный человек.

— И все-таки? — допытывался Перси.

Вахтанг задумался. В кабинете воцарилась такая тишина, что было слышно, как в соседней комнате в кране капает вода. Первым иссякло терпение у Ломинадзе, и он насел на агента.

— Ты же только вчера говорил, что он клюнет?

— Говорил, но я же ему в голову не залезу? Вчера так, а завтра…

— Ваха, ты че крутишь?! Я тебе за что плачу?! — обрушился на него Ломинадзе.

— Погоди, Кахабер! — остановил его Перси и снова обратился к агенту: — Вахтанг, а что надо сделать, чтобы он перешел на нашу сторону.

— Н-у… — и мучительная гримаса появилась на лице агента.

— Ну, давай-давай, телись! — подгонял его Ломинадзе.

— Если в последний момент позвонить ему и сказать, что мне плохо — ну, сломал ногу или руку.

— И что дальше? — допытывался Перси.

— Я уверен, он придет на помощь. Я русских знаю, служил с ними, они такие.

— Прибежит, никуда не денется! — присоединился к агенту Ломинадзе.

Перси задумался. Все, что он сейчас увидел и услышал, говорило о том, что Вахтанг, а в большей степени Ломинадзе переоценивали свои возможности. Поэтому ему приходилось больше полагаться не столько на их хитроумные уловки, сколько на ситуацию. 7 августа 2008 года ее накал и острота должны были подтолкнуть Фантома к рискованным действиям.

Кавказ сбросил с плеча автомат, передернул затвор и ждал решения Кочубея. Тот бросал взгляды то на окно, то на Багратиона. Бедолага-агент угодил как кур во щи. Худшей участи, чем оказаться в руках грузинских спецназовцев, для него трудно было представить. С какой жестокостью они расправлялись с предателями, Багратион знал не понаслышке. В последнее время во второй бригаде только и было разговоров о жуткой смерти Миро Алпаидзе. Его истерзанное тело обнаружили неподалеку от базы. Командование по этому поводу хранило гробовое молчание, и по батальонам ползли слухи: рейдовая группа спецназа застукала Миро на абхазской стороне, после чего он оказался в особом секторе. Оттуда о его судьбе не поступало никакой информации, а те, кто с ним раньше общался, как будто воды в рот набрали. Все было понятно: страшный конец Алпаидзе служил назиданием тем, кто поглядывал в сторону России, и об этом для «затаившихся врагов Грузии» на совещании недвусмысленно намекнул начальник штаба бригады.

Являлся Миро русским или абхазским шпионом — для Багратиона не имело значения: в десятке метров находился грузинский спецназ, и он как заведенный твердил: — Надо уходить! Надо уходить! — Сейчас, Вахтанг! Сейчас! — искал выход Кочубей. Кавказ взял автомат на изготовку и ждал только команды. Черты его лица заострились, а ноздри затрепетали. Настоящий «волкодав», за спиной которого был не один десяток схваток, он рвался в бой.

— Кавказ, мы с Вахой отходим, прикрой нас! — решил не ввязываться в бой Кочубей, так как Багратион с его информации стоил больше десятка головорезов.

— Хорошо, командир! — подчинился он.

— Вахтанг, за мной! — позвал Кочубей, выскочил в коридор и бросился к дальнему крылу здания — оно было ближе всего к лесу.

Багратион не отставал ни на шаг. Николай слышал за спиной его прерывистое дыхание и легкую поступь Кавказа. На выходе из подъезда они остановились. До зарослей орешника было не больше двадцати метров — хорошему стрелку хватило бы времени сделать несколько прицельных выстрелов. Кочубею не пришлось давать команды, Кавказ понял все без слов: ящерицей скользнул под защиту парапета и взял на прицел участок, где расположилась диверсионная группа.

— Теперь мы, Вахтанг! Не отставать! — потребовал Николай.

Их бросок остался незамеченными: густая листва надежно укрыла от диверсантов, и, не сбавляя скорости, они продолжали бежать. Впереди жарким серебром блеснула гладь реки, за ней начиналась территория Грузии, и тут гулкая автоматная очередь разорвала хрупкую тишину, затем ухнул разрыв гранаты.

Николай замер. В голове вихрем пронеслось: «Как там ребята?» Но времени строить догадки не оставалось, и он распорядился:

— Все, Вахтанг, расходимся, дальше сам! Как доберешься, сообщи!

— Постараюсь, — прохрипел тот и по откосу соскользнул к реке.

А Кочубей, сбросив с плеча автомат, ринулся к лечебнице. Там шла яростная перестрелка, то затихая, то нарастая, она откатывалась к ущелью. На одном дыхании он промчался по парку и выскочил к центральной аллее, когда стрельба внезапно оборвалась. Лечебный корпус и летний павильон безжизненными глазницами-окнами уныло смотрели на него, и только запах пороха, витавший в воздухе, напоминал о том, что здесь произошло несколько минут назад.

Не обнаружив ни одной живой души, Кочубей короткими перебежками подобрался к месту, где располагалась диверсионная группа, взглядом пробежался по поляне и отпрянул назад. В десяти метрах от него залегли два диверсанта. Сжавшись в комок, он перекатился под прикрытие груды кирпича и вскинул автомат, но на курок так и не нажал. Диверсанты не подавали признаков жизни.