Числа сбили ее с ног, как быстрое течение. Код струей прошел сквозь нее, перевернул ее и потащил в глубину. Она вошла в соединение – сначала осторожно, затем более уверенно – с мириадами чувствующих систем, которые являлись составляющими Коэна. Ли ощущала их молодые неоперившиеся личности и понимала их общие цели, воспоминания, взаимные чувства, которые стягивали их воедино. Ни одна из них в отдельности не была

Коэном. Но они помнили его. Они помнили все, что он чувствовал, во что верил и к чему стремился. Они разделяли эту память с ней.

Ей оставалось только надеяться, что этого будет достаточно.

Она сразу нашла коммутационного AI. Он неистово кружился в центре дворца памяти, как умирающая звезда, затягивая Ли внутрь себя и поглощая последние функционирующие подсистемы погибшего AI.

– Ты нужен мне, – сказала она. – Мне необходима линия связи с Фритауном.

– Мы не можем получить доступ к связи с Фритауном без полевого AI. У нас нет сети.

– Нет, есть, – сказала она. – У нас есть разум планеты. Разум планеты может разрешить нам доступ в потокопространство без всякого контроля или разрешения со стороны ООН. Все, что нам следует сделать, – это добраться до сети Дааля. Мы должны закончить работу, начатую Коэном.

По числам пробежал озноб.

– Зачем нам это нужно?

– Именно это сделал бы Коэн.

– Он был другим. Мы верили в него. Доверяли ему. Он заслужил это. А тебе лучше бы чем-нибудь расплатиться с нами.

И она расплатилась.

Она отдала им интрафейс. Она обещала им то, в чем дала слово Коэну.

Она пообещала отпустить их на свободу.

ПЛАСТ НА АНАКОНДЕ: 9.11.48

Ли плыла по сетям Коэна, как парит в восходящих потоках воздуха ястреб.

Она кружила и взмывала вверх, уходила в подсети, подчиняла системы и программы связи. Она прикасалась с их помощью к электронной паутине местных передач над Миром Компсона, к примитивным радиосообщениям шахтеров, к Хелене, к орбитальным станциям. А потом ныряла, покоряясь черным глубинам разума планеты.

Разум ждал ее, как она и надеялась, но он больше не был чужим и непонятным, как ощущалось в сияющей воронке. Вместо этого Ли слышала внутри него полузабытые голоса. Мирс. Маккуин. Ее отец. И что хуже всего – Коэн.

Конечно, Коэн был прав. Разум планеты нуждался в нем. Он поглотил Коэна, создав новую структуру на руинах его систем и в слабой планетарной сети, которую Коэн помогал создавать Рамиресу. Потому что сеть Рамиреса и предназначалась для разума планеты. Это был секрет, что прятался в слепых глазах Картрайта. Этот секрет знал ее отец. Этот секрет был известен и самому Коэну, хотя он открыл его слишком поздно, чтобы спастись. А сейчас Ли наблюдала, как разум планеты прорывается на орбиту, шумно пробирается через станции квантовой телепортации на каждую планету Периферии по неконтролируемым второстепенным линиям «ФриНета» и движется дальше – в глубокое быстрое живое течение спин-потока.

Ли следовала за ним, охватывая большее число каналов, чем могла воспринять своим сознанием. Она привела в порядок свои собственные подсистемы. Нашла двух математиков из пенсионной администрации ООН и заставила их заняться кодовыми замками на наручниках. Коммутационный AI поинтересовался, есть ли у них время на это занятие. Ее это интересовало точно так же. Мгновение спустя – поскольку на крыльях мысли все происходило так стремительно, что у нее не возникало ощущений действия, – она оказалась в системе контроля аэрокосмического пространства «ФриНета» и искала сигнал с корабля, который еще не доложил о своем приближении органам управления полетами.

Она обнаружила, что корабль Гоулд был уже на орбите. Он соблюдал вынужденное радиомолчание, поскольку зловеще-округлые контуры фрегата КПОН проплывали над ним в поисковом маневре. Она оставалась там, пока не поняла, что Гоулд попала в сети Нгуен. После чего она быстро отправилась на поиски «Медузы».

Корабля не было. Вдруг он неожиданно появился в системе и летел с релятивистской скоростью точно по расписанию. Его навигационные маяки завывали допплеровскими гармониками, а доисторические ракетные двигатели светились, как искусственная сверхновая звезда.

Люди Нгуен дожидались его на первом системном буе. Как только «Медуза» окажется в нормальном времени, второй фрегат выйдет из тени, созданной сигналом буя, и начнет преследование гражданского корабля, переговариваясь с ним. При скорости, с которой двигалась «Медуза», сигнал мог достичь корабль только в форме статических помех. Но, определив, что он находится в контакте с военными, корабль замедлил ход.

Ли пришлось порыскать по восьми различным квантовым сетям, пока она не нашла лазейку в закрытую линию связи между двумя кораблями.

– …для проверки службой безопасности на борту, – говорил командир фрегата, когда она наконец пробилась сквозь шифры обмена «корабль – корабль».

Она не стала дожидаться, пока грузовой корабль даст разрешение на досмотр, а, получив доступ в банк данных «Медузы», принялась искать то, что Шарифи могла там хранить. Ли отчаянно надеялась, что драгоценные данные не были запрятаны в обычный, не оборудованный специально отсек.

Затем кто-то вошел в систему и начал закачивать массив данных в главный компьютер корабля. Незашифрованные данные Шарифи. И многое другое. Пробежавшись по файлам, Ли поняла, что это была запись спин-передачи с комплектами данных. Шарифи, видимо, полагала, что эта передача была важной, поэтому сделала прямую запись и послала с исходными данными. Ли посмотрела, кто сгружал данные, и рассмеялась простоте и очевидности того, что увидела.

Шарифи взяла в аренду ячейку с устройством автоматического вывода данных. Когда «Медуза» оказалась на орбите над Фритауном, программа вывода поискала спин-поточный сигнал – тот, который Гоулд должна была послать, если бы удачно добралась, и, не получив его, начала загрузку данных в корабельный компьютер.

Это и был страховой полис Шарифи: скачать свои исходные данные в самую неконтролируемую и хаотичную часть потокопространственного океана. Это было то же самое, что кричать об ее открытиях на электронной городской площади. Белла, Коэн и все, кто знал ее, были полностью правы. Шарифи и не пыталась продать информацию. Она хотела раздать ее всем и каждому, кто мог бы воспользоваться ею. И она верила, что найдутся те, кто позаботится о Мире Компсона.

Однако «Медуза» оказалась слишком тихоходной. Ее бортовые системы безнадежно устарели и давно нуждались в ремонте. Ли влезла в корабельный компьютер, пытаясь настроить, отладить, ускорить его работу там, где могла. Но не успели первые файлы загрузиться, как она почувствовала резкий металлический стук и скачок давления, когда стыковочная труба фрегата присоединилась к хрупкому корпусу «Медузы».

Боже! Пережить невозможное и все потерять из-за медленного корабельного компьютера! Она яростно пыталась подтолкнуть и ускорить процесс, но все равно цифры передавались по бортовым системам вяло и неохотно, как холодное дизельное топливо. А между тем техам с фрегата оставалось совсем немного времени, чтобы добраться до систем «Медузы» и остановить передачу файлов. Но они не стали. Они провели курсорный поиск, который ни к чему не привел, причем не очень старались. Затем они закрыли переходный шлюз и отчалили, оставив экипаж и пассажиров корабля в смущении.