у них] на шее, а у некоторых на этом деле пропали и дома, и поместья, и движимое имущество. Все видели [это] воочию, и слышали, и все знают наверное, что никакого преувеличения здесь не было сделано, напротив, эта речь соответственно действительности является лишь образцом и малым из большого. Если бы |S 664| даже [государь] был справедливым, строгим и могущественным, он с трудом смог бы принять меры против таких больших дел, которые с давних пор укрепились в мозгу людей знатных и простых.

По причине упомянутых корыстных целей все царевичи, хатуны, эмиры, везиры, битикчии, вельможи и придворные имели связи с теми мошенниками, некоторые были у них в долгу, некоторые приняли от них взятку, а некоторые стали их соучастниками. Только благодаря мудрости, способности и большому разуму государя, ‛да укрепится навеки его царство’, он счастливо поразмыслил и понял, что первопричиной всего этого разорения является давание денег в рост и взятие [ссуд], и что когда он запретит это, то он и божественный закон пророка укрепит и народ выведет из пучины заблуждения на путь истинной веры, и благодеянием запрещения ростовщичества будет устранен столь великий ущерб.

После этого размышления, в [месяце] ша’бане лета 698 [V 1299] он издал указ, чтобы во всех владениях ни одна душа не занималась ростовщичеством и не брала [ссуд]. Большая часть людей, которая к этому привыкла, не согласилась [с указом], и некоторые вельможи, имевшие власть, говорили, что пути-де для деловых сношений будут совсем преграждены. Государь, ‛да укрепится навеки его царство’, изволил сказать: «Я для того повелеваю [запрет], чтобы был прегражден путь для непохвальных сделок». Некоторые же корыстолюбивые невежды утверждали: «Казне-де всегда нужны наличные суммы, а ежели хакимам областей не будут давать в долг, они окажутся не в силах вносить деньги». Государь ислама и его везиры говорили: «Мы здесь ни от одного хакима и мутасаррифа не требуем денег». И [государь] решительно постановил: «Мы не позволим никому, кто дает деньги в рост, вступать в деловые сношения с диваном и получать что-либо из основных сумм и лихвы». Неоднократно он наказывал хатунам, царевичам и эмирам, чтобы они ни за что не давали в долг тем людям, и повелел, чтобы на этом основании кликнули клич: «Мы-де не допустим, чтобы кто-либо, кто даст в долг денег тем людям, потребовал их обратно с них при жизни или из оставшегося после их смерти имущества, ибо мы с них [хакимов и мутасаррифов] не требуем денег вперед, а ежели они растратят средства, принадлежащие дивану, то возмещением будут их движимое имущество и поместья». Еще утверждали, что брать в долг бывает нужно челобитчикам, чтобы уладить дела. [Государь] сказал: «Зачем же приезжает [сюда] тот, кто не имеет средств на путевые расходы и на необходимое, что нам проку в нем, а ему в нас, пускай сидит спокойно дома и не приезжает». Так как вели еще разного рода речи, то [Газан-хан] сказал: «Кто лучше знает пользу мира, господь всевышний и [его] посланник, ‛да будет над ним мир’, или мы? По необходимости нужно сказать, что они». [Государь] сказал: «Всевышний господь и [его] посланник повелели так, и никаких речей наперекор этому мы слушать не будем, таков приказ». С той поры до настоящего времени ни одной душе, просившей ссуду, денег не давали, а если какой-нибудь насильник принуждал, то ему запрещали, [исходя] из постановления указа. В настоящую пору, ‛клянусь славой господа и милостью его’, вследствие того, что ни одна душа не дает в рост денег, так как их не возвращают, все убытки, которые происходили, устранены, деловые сношения стали честными, среди людей появилась справедливость, и большая часть средств[1047] поступает в казну чистоганом червонцами, и нет такого порядка, чтобы доставляли припасами. Цена на драгоценные камни и золотые украшения установилась по-прежнему, и никто из имеющих деньги не дает их мошенникам, чтобы они хитростью [не могли их] отнять. Богатства людей стали все больше благоприобретенными, снизошло благоденствие, большая часть людей стала заниматься земледелием, торговлей и полезными ремеслами, и таким способом мирские дела снова поправились и устроились. Люди этого времени, видевшие воочию те злодеяния, получают удовольствие от такого положения, [но] как смогут себе представить пользу этого постановления люди, которые впоследствии появятся на свет, не видевшие тех [злодеяний]. В то время, когда входил в силу этот указ, некоторые люди, у которых в сердце сохранился вкус к ростовщичеству, хитро давали в долг кое-какие товары по дорогой цене под видом торговой сделки и продажи, а не ростовщичества. В конца концов заимодавцы являлись в диван, сообщали, что они давали товары на таком-то основании, и требовали [уплаты] денег. Государь, ‛да укрепится навеки его царство’, разгневался и сказал: «Ежели они не оставят этих уловок и обманных действий, мы издадим указ, чтобы тот, кто берет что-либо в долг, совершенно не возвращал бы ни основной стоимости, ни лихвы. Ежели у людей есть деньги, какая [им] нужда |S 661| давать ссуды, пусть покупают поместья и занимаются благоустройством, земледелием и торговлей». Люди испугались этих [слов]. Ростовщичества и несправедливых сделок стало меньше, и имеется уверенность, что очень скоро этот образ действий совсем отпадет. Да ниспошлет всевышний бог [свою] помощь этому государю, дабы он постоянно ниспровергал непохвальные обычаи и укреплял основания священного шар’а!

Рассказ двадцать седьмой. О запрещении платить кавин безмерными деньгами

Государь ислама, ‛да укрепится навеки его царство’, сказал: «Мудрость божия в законе брака заключается в том, чтобы люди плодились и размножались. Поэтому постановление шариата таково, что ежели кто-либо дает развод жене, всерьез ли или в шутку, с охотой или в гневе, [развод] состоялся бы немедленно, потому что, ежели между женой и мужем нет согласия, то лучше, чтобы они расстались, иначе то несогласие окончится гневом и яростью, а жить в ярости — обычай хищных животных. Во всяком случае, оно вызовет отвращение, а при наличии отвращения не будет происходить зарождения и размножения». По этой причине [государь] повелел оставить открытым, без одного препятствия, путь для развода. Когда жену сватают за дорогой кавин, то никто не отваживается дать развод жене из боязни выплаты большого количества денег и, хотя он не согласен и не расположен, он все-таки должен ладить. Такое положение противоречит законному и разумному, ибо, исходя из того, что рассказано, мудрость законодателя требует того, что если у кого-нибудь в любви и согласии к жене появится колебание, то он без разговоров, раздумья и препятствий может с нею расстаться.