Наконец встал Жора. И подвел, так сказать, итоговую черту. Без всяких там призывов и экивоков, тихо и мирно он объявил войну старому миру.

– Да-да, – сказал он, – «Вставай, страна огромная!..». Как когда-то мы сплотились против ига татар, так сегодня мы идем в бой за иго совершенства…

– Мы должны всему этому миру, – сказал Юра, – montrer les dents[33]!

– Определенно! – сказал Жора, – показать крепкие зубы… И здесь очень важно вот еще что: нам нельзя допускать ни одной оплошности, ни одного наимельчайшего просчета, ведь черт, как известно, таится в деталях.

Он сказал еще несколько ярких фраз, так, что у многих увлажнились глаза, а Тая просто расплакалась… Это был плач Ярославны.

– И мы, и мы, – вытирая слезу, с надеждой произнесла Света, – клонируем и Переметчика…

Тут все просто грохнули смехом!

– Да, – давясь от смеха, сказал Маврин, – и Переметчика, и…

– Да-да, – поддакнул ему Жора, – ведь такие ублюдки – это самые тонкие места в плесени человечества, опеленавшей нашу планету! Все эти авловы и здяки, рульки и ухриенки, и уличенки, переметчики и ергинцы, штепы и шапари, и шпуи и шуфричи…

– Ты злишься? – спрашивает Лена.

– … все эти мытари и жнецы, бондари и швецы, все эти шпицы, шариковы и швондеры, это шшша-акальё, стервятники и гиены, что так падки на падаль, эти лавочники и мясники, эти шипящие и сычащие, гавкающие и блеющие… Все эти головоногие моллюски и пресмыкающиеся, зануды и заики, рябые и членистоногие, и… О, отродье!!! Кррр-ово-сосы и кррровососки!..

– Ты, когда злишься, – говорит Лена, – у тебя белеют глаза.

– Эти дети Антихриста!.. Одним словом – Зверь! Зверь Апокалипсиса! Еще Иоанн Богослов в своем Откровении обозвал это шакалье Зверем. Как точно!

– На, выпей воды. Держи же!..

Я беру стакан, отпиваю глоток, улыбаюсь и продолжаю:

– Смех постепенно стих, погребенный густотой Жориной неприязни к плесени. Жора секунду помедлил, глаза его снова рассветились, он продолжал:

– Милый, Вит, – улыбаясь, сказал он напоследок, обратившись к погрустневшему Виту со всей нежностью, на которую был способен, – я надеюсь, что вскоре и ты обретешь настоящую радость среди благ, которых ты больше всего желаешь. А сейчас мы с тобой должны клепать новое человечество, верно? До этого уже дошло. И у нас с тобой для этого все готово. Определенно! И запомни – настоящий вождь умирает бедным. С этим ведь не поспоришь. Но главное – это то, что мы с тобой в главном – едины! И в споре свободны. Не так ли?

– Я не рвусь в вожди, – тихо произнес Вит.

– А я не собираюсь умирать, – сказал Жора, – от смерти уйти, как ты знаешь, нетрудно, гораздо труднее…

– Знаю-знаю…

И Вит сдался.

– А, – разочарованно махнув рукой, произнес он, – ты всегда был чайником, чайником и останешься.

– Вит, – добродушно сказала Тамара, – не огорчайся, ты прав. Ведь мы недавно обнаружили-таки у Жоры этот самый ген чайника. Его уже не перекуешь!

Вит только согласно кивнул, мол, я и не спорю.

– И вот еще что, – добродушно улыбнувшись, произнес Жора, – ешь побольше лимонов, целиком, с коркой, они делают человека щедрее. На себе проверил.

Наконец и Вит улыбнулся:

– Зачем же так жадничать, – сказал он, – корку мог бы и выплевывать.

Жора, улыбаясь только кивал, и когда Вит кончил, добавил:

– И обязательно пей картофельный сок – лучшее средство от геморроя и зависти. Ты не поверишь, но я сам на себе проверил: зависть – как корова языком слизала…

– А геморрой? – спросил Вит.

– А этим я никогда не страдал, – по-прежнему улыбаясь, сказал Жора.

Мы уже не конфузились наших чувств, и у нас не было страха показаться слабыми в глазах друг друга. Таков был естественный ход вещей. Мы искренне верили: нам удастся изменить ход истории! Ведь мы были так сильны!

– Хорошо бы, – задумчиво произнес потом Жора, – было бы иметь в своем распоряжении Копье Судьбы и Чашу Грааля.

Эти слова выдавали его неуверенность, хотя я не помню случая, чтобы Жора когда-либо отступался от принятого решения. Потом он еще не раз вспомнит об Этих Святых Реликвиях, дающих, по мнению посвященных, всенепременную власть над миром.

– Разве он жаждал этой власти? – спрашивает Лена.

– Ха! А как же! Bay! А то!.. Мы напились…

– Ты уже говорил это.

– У меня, и правда, белеют глаза, – спрашиваю я. – И сейчас белые?

– Нет-нет, – улыбается Лена, – сейчас зеленые. Как у Иисуса.

Вот так и был провозглашен наш «Манифест». Я, еще будучи в Москве, начал его сочинять. Была зима, канун Нового года. Я пытался рассказать его суть. Не все выходило складно. Многие скептически ухмылялись. Поддержал меня только Жора и Танечка Сарбаш. И Ната Горелова, да!.. Она тогда просто бросилась, как она всегда это делала, бросилась мне на шею, прижавшись всем телом…

– Да, ты говорил, – говорит Лена, – Ната и твоя Наталья… Жорина жена!

– Да! А как меня с моим «Манифестом» тогда поддержала Юля! Ведь многие, казалось, искренне восхищались нашим проектом, но, я знал, что все они в глубине души считали его очередным прожектом, пресловутым воздушным замком, который никто и не собирается строить. Юля ясно и просто выложила на тарелочке, так сказать, с голубой каемочкой всю суть нашего совершенства. Это было как раз под Новый год, мы сидели и, болтая, пили кофе. Юля пришла с мороза и ветра, сдернула с себя свой дутый роскошный пуховик, свою вязанную пушистую шапку и, как Пушкин перед лицеистами, встала перед нами с огнем в глазах, с рассветным жаром на щеках…

– Слушайте, вы, – сказала она, – слушайте же!..

Она еще раз шумно вдохнула и, тряхнув головой, высвободила из-под льющихся черной смолой нарочито небрежно взъерошенных волос, придававших ей особую привлекательность, свой высокий белый лоб. Она всегда была одарена той красотой, от которой слепнут.

– Я хочу поделиться с вами наставлениями и пожеланиями моего друга Kiyosaki. Пусть они помогут нам в этом новом году приблизиться к своему абсолюту.

Мне показалось, что нет в мире голоса призывней и слаще!..

Я не знал, что у нее есть такой друг, я всегда думал, что она и сама в состоянии нести в мир похлебку совершенства, не расплескивая его по капелькам. Ведь ее «Геометрия совершенства» стала для меня да и для всех нас не только таблицей умножения, но и нашей E=mc2. Ага – нашей Вселенной!

– Новый год, – Юля пришла в себя, но щеки ее еще пылали, – гораздо лучшее время, чем понедельник, чтобы начать новый виток самосовершенствования!