8 июля. Массена, у которого были четыре пехотные дивизии, одна дивизия легкой кавалерии, одна кирасирская и много артиллерии, продолжал преследовать неприятеля. Состоялась, правда, только одна небольшая схватка, и мы заняли город Штоккерау, в котором наши войска нашли австрийские склады с огромным количеством провизии, особенно вина, что вызвало большую радость. Корпус Массены продолжил свой марш 9-го по Богемской дороге, и только перед Холлабрунном был остановлен многочисленными силами противника. Произошло энергичное сражение, в котором генерал Брюйер, желая загладить ошибку, совершенную перед Корнойбургом, вел свою дивизию с большой осторожностью. Но сам он оказался не столь осмотрителен и был тяжело ранен в этом бою.

Несчастный город Холлабрунн, только что отстроенный после разрушительного пожара 1805 года, когда русские оспаривали его у нас, снова лежал в руинах, под которыми было погребено много раненых. Неприятель отошел с большими потерями.

В ночь с 9-го на 10-е маршал вновь послал меня к императору, чтобы информировать его о сражении в Холлабрунне. После долгого пути по окольным дорогам, где я много раз терялся в темноте, я прибыл наконец к Наполеону в замок Фолькерсдорф, в котором он располагался после Ваграмского сражения. Его Величество только что узнал, что большая часть австрийской армии свернула с Моравской дороги перед Никольсбургом[88] и направилась к Лаа, чтобы перейти реку Тайю и соединиться с эрцгерцогом Карлом в Цнайме. Император приказал маршалу Мармону следовать за ней в этом направлении. 10-го утром он сам отправился туда, в то время как Даву продолжал продвигаться к Николсбургу, который он и захватил. Я снова был отправлен к Массене с приказом быстро продвигаться к Цнайму, где ожидалась концентрация основных неприятельских сил и готовилось новое сражение.

Днем 10-го неприятельский арьергард постоянно отступал перед корпусом Массены, не осмеливаясь нас подождать, так как накануне он потерпел значительные потери при Холлабрунне. Начиная с этого момента в рядах австрийцев воцарился беспорядок, и мы взяли много пленных. В тот же день князь Лихтенштейн появился у наших передовых постов в качестве парламентера. Австрийский генералиссимус поручил ему предложить Наполеону перемирие. Массена дал ему в сопровождение одного из своих офицеров, они отправились в Фолькерсдорф в надежде застать там Наполеона, но тот уже перебрался в Лаа, и парламентер добрался до него только на следующий день вечером, уже возле Цнайма. Эта задержка стоила жизни многим солдатам с обеих сторон! Австрийский арьергард, который ушел утром без боя, вечером заградил нам вход в Гунтерсдорф. Началась сильная канонада, одно ядро попало в коляску Массены, другое убило одну из лошадей его упряжки. К счастью, за пять минут до этого маршал вышел из экипажа. В конце концов отброшенный неприятель уступил нам Гунтерсдорф, где мы провели ночь.

Шпионы на войне необходимы. У Массены шпионами были два брата-еврея, очень умные люди, которые для того, чтобы добыть более точные сведения и получить больше денег, пробирались в австрийские колонны под видом торговцев вином и фруктами. Потом они отставали от австрийцев, дожидались французов и приходили с донесениями к маршалу. Во время краткого пребывания в Холлабрунне Массена обещал одному из них крупную сумму денег, если тот принесет на следующий вечер сведения о состоянии вражеских сил, идущих по той же дороге, что и мы. Соблазнясь наживой, израильтянин пробирался всю ночь окольными дорогами. Он поравнялся с головой вражеской колонны, спрятавшись в лесу, залез на вершину густого дерева и, прячась в листве, незаметно наблюдал за дорогой, пока войска проходили мимо него. Он записывал в блокнот, к каким родам войск относятся части, сколько эскадронов, батальонов, орудий… Но пока он был поглощен этим занятием, один австрийский сержант егерей зашел в лес немного отдохнуть и лег как раз под тем деревом, на котором сидел шпион, которого он сначала не заметил. Вероятно, ошеломленный шпион сделал какое-то резкое движение, чтобы спрятаться, и выронил блокнот, который упал прямо рядом с сержантом! Тот поднял голову, увидел человека в ветвях, навел на него ствол своего оружия и приказал слезать. Несчастный еврей повиновался, его отвели к австрийскому генералу, который при виде записей приказал заколоть беднягу штыками. Он лежал на большой дороге, когда, несколько часов спустя, к этому месту подошла французская армия. Как только второй еврей, который шел с нами, увидел тело своего брата, он испустил ужасный крик, затем, опомнившись, обыскал карманы мертвого брата. Не найдя там ничего, он стал ругать вражеских солдат, которые, говорил он, украли деньги брата. В конце концов, чтобы ничего не потерять, он взял его одежду, намереваясь ее продать в дальнейшем.

Сражение при Цнайме. — Кирасиры Гитона. — Меня ранят, когда я разнимаю сражающихся. — Граф д’Аспр. — Новая ссора с Массеной. — Возвращение в Париж

11 июля, в злосчастный для меня день, корпус Массены появился у Цнайма в 10 часов утра, и мы заметили в полулье справа от нас дивизии маршала Мармона, собранные на Тессвицком плато. Эти части пришли из Лаа по дороге на Брюнн. В полдень император и его гвардия прибыли в Цукерхандель, а Итальянская армия была уже в нескольких лье.

Город Цнайм[89], окруженный крепкой стеной, расположен на покрытом виноградниками склоне, под которым течет река Тайя и ее крупный приток Лишен, впадающий в Тайю под Тессвицем. Эти две реки окружают часть холма, на котором расположен Цнайм, и образуют позицию с естественным укреплением, поскольку почти все участки берега представляют собой довольно крутые труднодоступные скалы. Рельеф понижается только в деревне Облас, через которую проходит венская дорога, по которой подходил корпус Массены.

Эрцгерцог Карл, не получив ответа на свое предложение о перемирии и не видя своего парламентера, принял решение воспользоваться хорошей позицией и рискнуть сразиться с нами еще раз. Поэтому он построил свою армию в две линии, первая из которых опиралась своим правым флангом в Тайю близ Клостербрука, центр располагался напротив Тессвица и Цукерханделя, а левый фланг доходил до Кукровица. Вторая линия занимала Цнайм, Гальгенберг и Бредиц. Резервы находились сзади. Множество стрелков защищали виноградники между Цнаймом, Лишеном и Тайей.

Прибыв к Обласу, Массена занял эту деревню, а также двойной мост, перекинутый через эту реку и остров, называемый Фазаньим. Захватившая его дивизия Леграна направилась в Альт-Шаллерсдорф и Клостербрук, бывший монастырь, переделанный в большую табачную фабрику. В этом пункте нашим войскам оказали энергичное сопротивление, тем более что наша артиллерия не поддерживала действий пехоты, так как не смогла пройти через виноградники. Она стреляла с берега реки, то есть снизу вверх, что делает стрельбу неточной и почти бесполезной. Маршал, оставшийся в своей коляске в Обласе, очень сожалел, что не может сидеть верхом и посмотреть сам, чем можно помочь в таком положении. Тогда я позволил себе заметить, что, осматривая окрестности перед атакой, я подумал, что, если батарея выйдет из Обласа, пройдет вдоль правого берега реки и встанет над деревней Эдельшпиц, она может занять очень выгодную позицию. Массена учел замечание, поблагодарил меня и поручил мне провести шесть пушек в указанное место, откуда сверху и с тыла они нанесли такой большой урон неприятелю, защищавшему Клостербрук и Альт-Шаллерсдорф, что тот поспешно покинул эти два пункта, занятые теперь нашими войсками. Маршал был доволен успехом этой батареи, когда я пришел ему предложить расположить еще одну батарею в Кюеберге, крайней точке левого берега, куда батарея все же могла бы дойти, если бы усилила упряжки. Маршал согласился с этим планом, и с большими усилиями мне удалось поднять восемь орудий к Кюебергу, откуда наши ядра ударили прямо по австрийским линиям перед Цнаймом и вскоре вынудили их укрыться за стенами города. У меня нет сомнения, что, если бы сражение продолжилось, батарея, которую мы установили на Кюеберге, была бы очень полезна французской армии: заняв этот пункт артиллерией, можно было бы быстро разбить сильную позицию неприятеля у Цнайма.