Она замерла и во второй раз уловила свое имя, произнесенное таким странным, отчаянным голосом, что сердце у нее сжалось.

Амели вздрогнула, поднялась с колен и поспешно спустилась вниз.

Шарль стоял на том же месте, на крыльце; нагнувшись вперед, насторожившись, он с тревогой прислушивался к неясному шуму вдалеке.

— Что случилось? — спросила Амели, схватив его за руку.

— Слушай, слушай! — прошептал он.

Амели вся обратилась в слух. Ей послышались какой-то грохот, ружейная пальба.

Выстрелы доносились со стороны Сейзериа.

— О! — воскликнул Морган. — Как я был прав, что не верил своему счастью до последней минуты! На моих друзей напали. Прощай, Амели, прощай!

— Почему прощай? — вскрикнула Амели, побледнев. — Ты меня покидаешь? Грохот перестрелки все нарастал.

— Разве ты не слышишь? Они вступили в бой, а меня с ними нет, они сражаются без меня!

Амели, дочь и сестра солдата, все поняла и не стала противиться.

— Ступай! — сказала она, бессильно уронив руки. — Ты был прав: мы погибли.

Молодой человек с горестным воплем прижал Амели к груди, чуть не задушив ее в объятиях, потом спрыгнул с крыльца и помчался в сторону, откуда доносились выстрелы, с быстротой оленя, за которым гонятся охотники.

— Иду, друзья! — крикнул он. — Я с вами!

И он исчез как тень среди густых деревьев парка.

Амели упала на колени, простирая к нему руки, не имея сил позвать его; если она его и звала, то таким слабым голосом, что Морган не услышал ее и не замедлил свой бег, чтобы ей ответить.

Читатель догадывается, что произошло.

Ролан, не теряя времени даром, провел совещание с жандармским капитаном и командиром драгун.

Эти двое, со своей стороны, тоже горели желанием отомстить разбойникам. Ролан открыл жандармскому капитану тайну подземного хода, соединяющего церковь в Бру с пещерой Сейзериа.

В девять часов вечера восемнадцать жандармов под командой капитана должны были войти в церковь, спуститься в склеп герцогов Савойских и преградить штыками ход из каменоломни в подземный коридор.

Ролан с двадцатью драгунами взял на себя задачу оцепить лес, прочесать его, обложить неприятеля полукругом и, нажимая с флангов, оттеснить к пещере Сейзериа.

В девять часов вечера операцию надо было начать отсюда при одновременном наступлении отряда жандармов с противоположной стороны.

Мы уже знаем из разговора Амели и Моргана, какие планы строили в эти часы Соратники Иегу.

Новости, полученные в одно и то же время из Митавы и Бретани, вызвали у всех бурную радость. Каждый чувствовал себя свободным от обязательств, все понимали, что вели безнадежную борьбу, и радовались своему избавлению.

Друзья собрались вместе в пещере Сейзериа словно на праздник. В полночь им всем предстояло расстаться, и каждый, сообразно своим возможностям, собирался пересечь границу и выехать за пределы Франции.

Мы видели, чем был занят их предводитель в эти последние минуты.

Его товарищи, не связанные, в отличие от него, никакими сердечными узами, ярко осветили подземный зал на перекрестке штолен и устроили прощальный пир перед разлукой, ведь если теперь, после замирения Вандеи и Бретани, после разгрома войск Конде, они уедут из Франции, когда еще им доведется встретить друг друга в чужих краях? Один Бог знает!

Внезапно до них донесся звук ружейного выстрела.

Точно от удара электрическим током все вскочили на ноги.

Раздался второй выстрел.

Потом издалека, из глубин каменоломни, трепеща словно крылья ночной птицы, долетел зловещий возглас:

— К оружию!

Соратники Иегу, привыкшие к превратностям жизни разбойников, даже во время минутного отдыха оставались настороже.

Они всегда держали под рукой кинжалы, пистолеты и карабины.

Услышав крик, которым, наверное, их предупреждал дозорный, все схватились за оружие и замерли, прислушиваясь, задыхаясь от волнения.

В наступившей тишине послышались шаги, кто-то бежал по подземным переходам, торопясь изо всех сил, спотыкаясь в темноте.

Наконец из-за поворота при свете факелов и свечей появился дозорный.

— К оружию! — крикнул он. — На нас напали!

Это он дважды стрелял из охотничьего ружья. Когда он прибежал, ружье еще дымилось у него в руках.

— Где Морган? — воскликнули разом двадцать голосов.

— Его нет, — ответил Монбар, — поэтому я принимаю командование! Погасите свет и отходите к церкви; вступать в бой нет смысла, только даром прольется кровь.

Приказ был исполнен с необычайной быстротой: каждый понимал, какая опасность им угрожает.

Все толпой устремились вперед по темным переходам.

Монбар, которому все изгибы подземелья были известны не хуже, чем Моргану, вызвался быть провожатым и углубился в штольни каменоломни, ведя за собою товарищей.

Вдруг впереди, на расстоянии пятидесяти шагов, он услышал слова команды, произнесенные вполголоса, потом щелкнули взведенные курки нескольких ружей.

Монбар предостерегающе поднял руку и шепотом отдал приказ:

— Стойте!

В ту же минуту кто-то громко скомандовал:

— Огонь!

В подземелье вспыхнуло пламя и загремели оглушительные выстрелы.

Враги дали залп из десяти карабинов.

При вспышке света Монбар и его товарищи успели разглядеть на противниках жандармскую форму.

— Огонь! — скомандовал Монбар.

В ответ грянуло семь или восемь выстрелов. Темные своды подземелья озарились вновь.

Два Соратника Иегу лежали на земле: один был убит наповал, другой смертельно ранен.

— Отступление отрезано! — крикнул Монбар. — Поворот кругом, друзья! Единственная надежда — прорваться к выходу в лес!

Его товарищи взяли налево кругом, как солдаты на маневрах. Оказавшись снова впереди, Монбар повел их обратным путем.

В этот миг жандармы дали второй залп.

Ответных выстрелов не последовало: те, кто уже стрелял, еще не перезарядили ружья, остальные берегли заряды для решающей схватки, которая должна была произойти при выходе из пещеры.

Только слабые стоны раненых доказывали, что жандармы не промахнулись. Через пять минут Монбар остановился. Они уже достигли подземного зала на перекрестке.

— У всех ли заряжены ружья и пистолеты? — спросил он.