– Я швырнул его в чрево Орды, – сказал Анасуримбор.

Вещь резко развернулась к обожжённой фигуре.

– Тыыыыы! – завизжало оно. – Ты мне поклялся!

Но вызов в позе и голосе инхороя сменился похныкивающей услужливостью ещё до того, как дунианин повернулся, чтобы взглянуть на него. Оно отползло обратно в ямочку, его отражение разветвилось и одновременно скрутилось в клубок, превратив образ инхороя в нечто ракообразное.

Танцующие-в-Мыслях образовали новый Консульт!

Да такой, перед которым инхорой пресмыкается в ужасе…

– То, что ты видишь, – невнятно пробормотал дунианин с оголёнными зубами, – продукт Текне. Сама конструкция его плоти несёт на себе отпечаток вмешательства интеллекта.

– Они были кастой воинов, – продолжал обожжённый, – созданной так, чтобы испытывать непреодолимую тягу к совершению всех разновидностей греха и, в конце концов, обременить свои души таким проклятием, чтобы малейший проблеск Обратного Огня был способен возродить их рвение и пыл.

Что толку осыпать Ликаро проклятиями?

– Так, значит, они и сами – нечто вроде шранков? – спросил Анасуримбор.

Но что ему ещё делать?

– Их плоть, – ответил заключённый в проволочную клетку дунианин, – несёт и клеймо их миссии.

Лучше ненавидеть, чем отчаиваться.

– В них была заложена нерушимая убеждённость, – добавил его одноглазый собрат. – Извращённая Вера, предполагающая преумножение собственного проклятия как стрекала, побуждающего их к обретению спасения.

Отражение Аспект-Императора, даже превосходя своими размерами образы Изувеченных, было при этом наименее отчётливым. Казалось, будто его окружают и сжимают капельки смолы, как-то оказавшиеся внутри наплыва инхоройского золота.

– А каким образом, – спросил Анасуримбор, – их древние прародители снискали своё собственное проклятие?

– Отцы инхороев? – переспросил тот, что с оголёнными зубами. – Уверен, ты уже знаешь ответ…

– Боюсь, что нет.

– Чересчур приблизившись к Абсолюту, – ответил обожжённый.

К Абсолюту?

– Ясно, – молвило золотое отражение Аспект-Императора.

* * *

Серва бросилась бежать по неровному, ухабистому своду гати, чувствуя, как её сожжённая кожа трескается, превращаясь в острова и целые архипелаги, и, хотя она способна была счесть каждый пузырящийся атолл, это не тяготило её, ибо она мчалась как ветер – летела слишком быстро, чтобы ярмо плотской боли способно было сдавить её. Её муки волочились следом за нею, побуждая Серву всё больше ускоряться, устремляясь в разворачивающуюся впереди паутину ощущений и чувств. Она видела, как мириады теней сжимаются, вставая перед нею густыми трепещущими зарослями… лишь для того, чтобы впитаться прямо в неё – в стройную девушку, сливающуюся с темнотой. Она видела, как растерзанный зев Оскала разверзся и поглотил её – искрошенный чёрный камень, выступающий или свисающий с парящей золотой оболочки. Она вдохнула вонь столь отвратную, что та заставила её кашлянуть – раз, а затем другой.

Она оказалась внутри Ковчега.

Колеблясь от замешательства, она помедлила. Отсюда Серва едва слышала вопли Орды.

Неужели ей удалось проскользнуть незамеченной?

Чудовищная крокодилья морда ухмыльнулась в сиянии собственной огненной отрыжки…

Она воздела руки, припав на одно колено.

Пламя вспыхнуло, поджигая слюну, словно нефть или горючий фосфор… и соскользнуло с её истерзанной кожи, как вода с промасленной ткани, обдав её жаром детских воспоминаний и ужасом древних времён. Она отпрыгнула назад и вправо, сделав кувырок, позволивший ей проскочить над огненным выдохом, и в этот самый миг впитала в себя каждую освещённую поверхность, выстраивая схему своего движения, ибо она ощущала девяносто девять хор, парящих где-то в пространствах вокруг неё, и знала, что протянутые в их сторону нити ведут к нечеловеческим лучникам. К тому моменту, когда точки небытия рванулись в полёт, она уже вновь мчалась, пробегая по полу, покрытому треснувшими и измельчёнными костями…

Поверхность, сплошь покрытая остовами трупов.

Остаточные завитки пламени плясали на лужицах догорающих потрохов. Проём Внутренних Врат оставался единственной серой полосой в абсолютной черноте, пожравшей всё вокруг и оставившей ей только время и память.

Но отпрыскам Анасуримбора Келлхуса большего и не требовалось.

За Оскалом находился обширный атриум нескольких сотен шагов в поперечнике, окружённый целым лесом колонн, несущих на себе этажи за этажами, каждый из которых кренился и заваливался набок, точно палуба идущего ко дну прогулочного кораблика.

Возможно, некогда это место выглядело величественно, будучи чем-то вроде переливающегося всеми цветами радуги монумента, однако ныне оно было не более чем грудами мусора и скопищем жалких лачуг, ютящихся на отвесных склонах отсутствующей горы. Мусор и груды обломков образовывали пол, на котором находились они со Скутулой, остальная же часть атриума практически целиком была завешана бесконечными рядами полусгнивших тканевых штор и гамаков, свисающих с восходящих ярусов.

Враку, свернувшись кольцом, возлежал вблизи центра атриума. По меньшей мере десять отрядов инверси – уршранков-гвардейцев затаились на перекошенных ярусах или теснились по краям заваленного мусором пола…

Гораздо больше, чем она надеялась.

Оставалось ещё восемьдесят восемь Безделушек.

* * *

Абсолют…

Айенсис использовал этот термин для обозначения коллапса желания и объекта, Мысли и Бытия.

Мемгова считал, что Абсолют не что иное, как Смерть – редукция разнообразия бытия до своего рода совмещения сущностей, некоего принципа существования. Однако Маловеби не имел ни малейшего представления о том, что понимают под этим термином дуниане, не считая того, что для них Абсолют был чем-то вроде награды – целью, стремление к которой разделяли как Изувеченные, так и Анасуримбор…

– Прародители назвали этот век Озарением, – произнесло миниатюрное золотое отражение невредимого дунианина, – эпоху, во время которой Текне стало их религией – идолом, которого они вознесли над всеми прочими. Они отринули своих старых богов, забросили старые храмы и воздвигли новые – огромные сооружения, посвящённые разгадыванию истоков бытия. Причинность стала их единственным и подлинным Богом.

Из туманных образов обожжённый дунианин проступал в неземном золоте отражением, превосходящим размерами всех присутствующих, кроме Анасуримбора.

– Причинность, Келлхус.

– Ибо они верили, – провозгласил опутанный проволокой, – что, двигаясь этим путём, сумеют превозмочь тьму, бывшую прежде, и тем самым станут богами.

– Смогут достичь Абсолюта, – заключила фигура с оголёнными зубами. Ее отражение в полировке было крохотным – размером с большой палец.