– Прости меня, – сказал Шаол.

Аэлина молча выплеснула грязную воду и снова взялась за рычаг насоса.

– Я хотел ему помочь, – продолжал Шаол. – Я видел, как он тяготится такой жизнью. Ты была права. Права с самого начала. Но я хотел сделать это сам. Я никак не думал, что окажусь… Прости.

Аэлина отодвинула корыто. Потом выпрямилась.

– Сегодня я спасла жизнь своей противнице, – бесцветным голосом произнесла она, поворачивая к Шаолу мокрое лицо.

Капитан был выше ее ростом, но сейчас, под ее взглядом, вдруг почувствовал себя совсем маленьким. На него смотрела не просто Аэлина. Аэлина Ашерир-Галатиния, королева Террасена.

– Они целили в меня, потом в моего… Рована. Прямо в сердце. Это чудо, что стрела прошла выше. И тем не менее я спасла их главнокомандующую.

– Я знаю.

Шаол помнил ее отчаянный крик, когда стрела ведьмы ударила Ровану в плечо.

– Прости, Аэлина, – повторил он.

Повернувшись к северу, она посмотрела на звезды. Ее лицо было таким же холодным, как эти блестящие точки.

– Если бы представилась возможность, ты бы и вправду убил его?

– Да, – шепотом ответил Шаол. – Я был готов к этому.

– Не торопись, Шаол. Мы сделаем это вместе. Сначала мы освободим магию, а потом… прекратим существование этой ужасной династии.

– Ты уже не требуешь, чтобы я не путался под ногами?

– Разве я могу лишить тебя последней милости, которую ты можешь ему оказать?

– Аэлина…

У нее опустились плечи.

– Я тебя не виню. Если бы я вдруг увидела Рована с черным ошейником, я бы сделала то же самое.

Шаол побрел в дом. Он не верил своим ушам.

Почти месяц назад он назвал ее чудовищем. Уверился в этом, превратив уверенность в щит, которым заслонялся от собственных печалей и горьких разочарований.

Каким же он был глупцом.

Бессмертная природа Рована помогла ему и на континенте с подавленной магией. Ранним утром, когда их отряд неслышно покинул дом, он уже мог идти на своих ногах.

Уходили тихо, не разбудив никого из обитателей. Аэлина попрощалась только с Быстроногой, которая всю ночь лежала рядом, пока она несла вахту у койки Рована.

Держась за плечи Аэлины и Эдиона, Рован шел по влажному от росы склону холма. Над полями клубился туман. Вскоре все шестеро растворились в нем.

«Это мое последнее возвращение в Рафтхол», – думала Аэлина.

Плевать Манона хотела на церемонии, принятые у смертных. Она опустилась прямо перед носом у короля и его свиты. Лошади испуганно заржали. Остальные ведьмы ее отряда кружили над дорогой.

– Это снова ты, главнокомандующая? – без тени удивления спросил король, остановив своего боевого коня.

Дорин, ехавший рядом, сжался в седле.

Помнится, Рулан, атаковавший их в казарме, тоже поначалу стоял, весь сжавшись.

– Тебе что-то понадобилось? – задал новый вопрос король. – Вид у тебя весьма странный, будто ты собралась во владения Хелласа.

Манона вылезла из седла и подошла к королевскому коню. Принц опустил глаза, стараясь не встречаться с нею взглядом.

– Должна сообщить, что мы наткнулись на мятежников. Они похитили вашу узницу, а затем пытались напасть на наш отряд. Я перебила их всех. Надеюсь, вы не станете возражать. Возле тюремной повозки мы нашли тела троих ваших караульных. Наверное, вы не хватились их, когда уезжали с места встречи.

– И ты решила нас догнать ради сообщения о гибели горстки мятежников? – спросил король.

– Не только. Мы готовы сражаться с мятежниками и прочими вашими врагами, но нам нет дела до ваших узников. Отряд Тринадцати – не воздушный караван для отправки их в Морат и иные места, которые вы укажете.

Манона остановилась перед лошадью принца.

– Дорин, – произнесла она.

Это был приказ. Вызов.

Сапфировые глаза сверкнули, взглянув на нее. В них не было ни следа демонической тьмы. Это были глаза человека, запертого в собственном теле демонической силой.

– Вам стоило бы отправить вашего сына в Морат, – сказала Манона, глядя на короля. – Там он был бы на своем месте.

Не дожидаясь ответа, ведьма повернулась и пошла к Аброхасу.

Она собиралась рассказать королю про Аэлину. О мятежниках, называющих себя Эдионом, Рованом и Шаолом.

Но… они были людьми и не могли передвигаться быстро. Особенно когда ранены. Манона не могла предать ту, кто спас ей жизнь.

Она забралась на спину Аброхаса:

– Не знаю, какие обещания давала вам моя бабушка. Но воздушной армией командует не она, а я.

– Жестко и прямо, – усмехнулся король. – Пожалуй, ты мне нравишься, главнокомандующая.

– Мне было позволено увидеть ее оружие – зеркала. Вы всерьез собираетесь с их помощью усилить теневой огонь?

Румяное лицо короля напряглось. Ее вопрос ему явно не понравился. В расписной повозке верховная ведьма показала королю уменьшенную копию того, что намеревались построить для его армии. Манона видела чертежи, прикрепленные к стене, – громадные передвижные башни наподобие осадных. Их внутренность будет покрыта священными зеркалами, оставшимися от Древних. Когда-то с помощью этих зеркал разрушали, строили и чинили. Теперь они станут усилителями, отражающими и умножающими любую силу, которую король пожелает применить. Вырвавшись из башен, эта сила превратится в оружие. Если же он изберет теневой огонь Кальтэны…

– Главнокомандующая, ты задаешь слишком много вопросов, – сказал ей король.

– Я спросила, поскольку не люблю неожиданностей, – призналась Манона.

Увиденное в расписной повозке явилось для нее полной неожиданностью.

Такое оружие предназначалось не для стяжания доблести и славы, не для радости победы в честном бою. Оно служило только для уничтожения. Для поголовного уничтожения, когда битвы, как таковой, почти не будет. Любая противостоящая армия – даже Аэлина с ее бесстрашными воинами – окажется полностью беззащитной перед зеркальными башнями.

Лицо короля побагровело, но Манона была уже высоко в небе. Аброхас стремительно махал крыльями, поднимая ее все выше. Она смотрела на принца, пока тот не превратился в черную точку.

Каково это – быть запертым внутри собственного тела?

Элида Лошэн с нетерпением ждала прибытия каравана, а он все не появлялся.

Караван опаздывал на день. На два дня. Элида почти не спала, боясь проспать его появление. Проснувшись на третий день и убедившись, что каравана по-прежнему нет, она не знала, куда себя деть. В каморке было тоскливо. Элида похромала на кухню, где всегда требовалась помощь. Она работала, пока ее увечная нога не заболела от многочасового стояния.