– Ну, хорошо.

Элена проводила Люси и потом вернулась к юристу.

– Вы подождете меня минутку?

– Не спешите.

– Не желаете… эм, что-нибудь выпить? Кофе? – Она надеялась на его отказ, потому что могла предложить лишь кружку, а он выглядел как мужчина, больше привыкший к чайным чашкам Лимож[185].

– Нет, но все равно спасибо. – Его улыбка была искренней и ни сколько не сексуальной. Но, с другой стороны, его без сомнений привлекали такие аристократки, какой могла стать она, при ином финансовом положении.

Финансовом положении… и других вещах.

– Я сейчас вернусь. Прошу, присядьте. – Хотя, его идеально отутюженные брюки поднимут восстание, если он попытается сесть в одно из ее потрепанных маленьких кресел.

Спустившись в свою комнату, Элена направилась к кровати и достала кейс. Поднимаясь с ним наверх, она чувствовала себя ошеломленной, полностью выжатой от драм, которая валилась на ее жизнь, словно горящие самолеты с неба. Господи, сама мысль, что этот юрист пришел к ее порогу, в поисках последних наследников казалась… не вдохновляющей. Не важно. Она не станет возлагать на это свои надежды. Судя по тому, как развиваются события, эта «блестящая возможность» направится в том же направлении, что и все остальное в последнее время.

Прямо в унитаз.

Оказавшись на первом этаже, Элена положила кейс на стол.

– Я храню все здесь.

Она села, а вслед за ней и Сэкстон, поставив портфель на изрытый пол, не отрывая серого взгляда от коробки. Элена ввела комбинацию цифр, открыла тяжелую крышку и достала из кейса кремовый конверт и три свернутых пергамента, на каждом из которых были атласные ленты, прикрепленные к внутренней стороны пергамента.

– Вот документ о недееспособности, – сказала она, вскрывая конверт и доставая бумаги.

Бегло просмотрев письмо, он кивнул, и Элена развернула сертификат родословной своего отца, который представлял их семейство в красивых и плавных черных чернилах. В самом низу желтые, зеленовато-голубые и темно-красные ленты были прикреплены к листу черной восковой печатью, носящей герб дедушки ее отца.

Сэкстон взял портфель, открыл его и достал ювелирные очки, затем надел их и рассмотрел каждый дюйм пергамента.

– Он подлинный, – резюмировал он. – Остальные?

– Моей мамы и мой. – Она развернула оба удостоверения, и он провел ту же инспекцию.

Закончив, Сэкстон откинулся в кресле и снял очки.

– Могу я еще раз взглянуть на бумаги о недееспособности?

Элена протянула их, и пока он читал, нахмуренность исказила его идеальные брови.

– В чем конкретно заключается медицинская проблема с вашим отцом, если вы не возражаете против вопроса?

– Мой отец страдает от шизофрении. Он очень болен и, честно говоря, нуждается в круглосуточном уходе.

Сэкстон скользнул взглядом по кухне, замечая лишь пятна на полу, алюминиевую фольгу на окнах и бумаги.

– Как только я подтвержу, что вы и ваш отец являются последними родственниками Монтрега – и, основываясь на пергаментах, я уже готов сделать это – вам больше не придется волноваться о деньгах.

Он повернул документ и ведомость стандартного размера к Элене и достал из нагрудного кармана золотую ручку. – Сейчас ваш капитал прочен.

Острием ручки Сэкстон указал на последнюю цифру в нижнем правом углу страницы.

Элена посмотрела вниз. Моргнула.

Потом максимально наклонилась к столу, пока ее глаза не оказались на расстоянии всего трех дюймов от ручки, бумаги и… этой цифры.

– Это… на сколько нулей я смотрю? – прошептала она.

– Восемь влево от десятичной запятой.

– Начинается с тройки?

– Да. Также есть недвижимость. В Коннектикуте. Вы можете переехать в любое время, как только я закончу с бумагами. Я составлю их в течение дня и сразу же передам королю на одобрение. – Он откинулся в кресле. – Согласно закону, деньги, недвижимое имущество и личные вещи, включая предметы искусства, антиквариат и машины, принадлежат вашему отцу, пока он не отправится в Забвение. Но с опекунским подтверждением, вы будете заведовать всем в его пользу. Предполагаю, вы единственный наследник в его завещании?

– Эм… простите, в чем вопрос?

Сэкстон мягко улыбнулся.

– У вашего отца есть завещание? Вы в нем записаны?

– Нет… нету. У нас нет имущества.

– У вас есть родные братья или сестры?

– Нет. Только я. Ну, после смерти мамэн, остались он и я.

– Как насчет того, что бы я составил завещание в вашу пользу? Если ваш отец умрет без завещания, вы получите все имущество в любом случае, но наличие документа облегчит процедуру для вашего стряпчего, потому что не придется получать подпись короля на передачу активов.

– Это будет…. Подождите, ваши услуги дорого обходятся? Не думаю, что мы можем…

– Вы можете позволить себе мои услуги. – Он снова постучал по ведомости ручкой. – Поверьте.

* * *

Пребывая в полной темноте после потери зрения, Роф упал с лестницы – на глазах у всех, кто собрался в столовой на Последнюю Трапезу. Запредельная головная боль сопровождала его на всем пути к мозаичному полу вестибюля, пока он пересчитывал ступеньки задницей.

Он станет еще большим лузером, если истечет кровью с головы до пят.

Ох... постойте. Подняв руку к голове, чтобы убрать с лица волосы, он вляпался во что-то влажное, точно зная, что это не слюни.

– Роф!

– Брат...

– Какого хрена...

– Твою...

Бэт подбежала к нему первой из сотни желающих, обхватив руками его плечи, а теплая кровь в это время капала из его носа.

Чужие руки тянулись к нему в темноте, руки братьев, руки их шеллан, такие заботливые, взволнованные, полные сочувствия руки.

Он яростно отмахнулся от всех и попытался подняться на ноги. Без поддерживающей его ориентации в пространстве, он поставил один ботинок на последнюю ступеньку... Что снова лишило его баланса. Ухватившись за перила, он каким-то чудом умудрился сохранить равновесие, и попятился назад, не зная, направляется ли он к парадной двери, бильярдной комнате, библиотеке или же столовой. Он четко осознавал, что полностью потерялся в пространстве.

– Я в порядке, – рявкнул он. – Все нормально.

Вокруг него все резко умолкли, его властный голос не смягчился от слепоты, и королевский авторитет оставался неоспорим, даже если он ни черта не видел...

Роф прислонился спиной к стене и кристаллики люстры, висевшие над его головой, зазвенели.