– Начнем! – ответил Матвей, переходя на темп.

Юрген почувствовал, что сделал ошибку, решив «поиграть» с ненавистным ему мастером рукопашного боя, когда его блок и защита не смогли нейтрализовать атаки противника. Удары были столь сильными и жестокими, что спасло полковника лишь умение концентрировать энергию на мышечном обезболивании. Но даже это мало помогло.

Сначала он пропустил два удара подряд из техники русбоя – «штык» и «сивуху», от которых пролетел по воздуху метров пять и сбил с ног одного из своих подчиненных с автоматом. Потом его блок пробил удар ногой, известный адептам боевых стилей под названием „ко-гэри ка-суми”[80], от которого Юрген снова пролетел по воздуху несколько метров и врезался головой в бочку с водой, стоящую у колонки.

– Возьмите… их! – прохрипел он, царапая пальцами карман куртки, чтобы достать пистолет.

Бойцы «Стикса» бросились на Самандара и Матвея, но двое из них тут же споткнулись и упали, чтобы уже не подняться. Старший дежурный, сопровождавший «начальство» к изолятору, не был новичком и успел заметить движение телохранителя, оставленного «министром» (Василий бросил две звездочки сякэнов), но успел только поднести к губам рацию и был вырублен еще одним точным броском Василия. Сюрикэн разбил рацию и глубоко вошел в рот майора вместе с осколками рации.

Самандар нейтрализовал двух автоматчиков и отступил в сторону, напрягая свою чувственно-волевую сферу для более полного контроля схватки и часовых возле ворот. Остальных «зомби» Юргена взял на прием Василий, ломая им челюсти, руки и ребра, не давая возможности начать стрельбу. Общий бой поэтому длился всего минуту и закончился падением последнего «зомби»-солдата; всего их оказалось семь человек.

Затем Матвей нанес последний удар Юргену из системы э-боя и остановился на дрожащих от напряжения ногах, опустил руки. Удар-укол поразил одну из болевых точек за ухом, но был нанесен с таким энерговыходом, что возбудил всю нервную систему. Нервы Юргена буквально взбесились от пси-ожога, и он закричал, завыл от дикой боли, вцепившейся в тело, в глазные яблоки, гениталии, в позвоночник и мозг. Этот крик был так страшен, что заставил вздрогнуть даже Самандара, с трудом удерживавшего контроль над проснувшимся часовым на вышке.

– Уходим! – дернул Василий за рукав Матвея, бросаясь к воротам.

Сам он рванул было за ним, но вернулся, заметив, что в какое-то мгновение Матвей вдруг застыл, словно парализованный.

– Какого дьявола?

Матвей очнулся, подошел к Юргену, бившемуся на земле, наклонился над ним, глухо проговорил:

– Деду было еще больней, подонок!

Крик превратился в хрипение, Юрген открыл безумные глаза, вытянул из-под себя руку с пистолетом, вернее, с «болевиком», и Матвей одним движением освободил его от мук и боли.

Тревога на базе началась, когда они прошли через проходную (часовые опять увидели полковника Юргена с двумя солдатами) и скрылись за углом продовольственного магазина, где их ждала в машине Ульяна.

Всю поездку на скорости сто двадцать километров в час они провели в молчании, возбужденные и усталые, все еще переживая отдельные моменты боя. Затем Ульяна остановила «мазду» и сказала ровным голосом:

– Приехали.

Матвей наконец пришел в себя, огляделся, понял, что Ульяна привезла их к дому Марии. Вопросительно посмотрел на нее:

– Где… они?

– Парамонов доставил твоих близких сюда, – ответил Самандар ворчливо. – Но следует подыскать для них более надежное место. Если оно, конечно, еще существует на Земле.

– Спасибо. – Матвей глянул в лицо Ульяны. – Теперь я навеки ваш должник. И еще мне хочется… сказать… – Он запнулся, и девушка закончила за него:

– Мы не прощаемся, идущий. Кто знает, когда и где это произойдет, но мы обязательно встретимся. Ты и я… и Вахид Тожиевич, и Иван Терентьевич…

– И я, – вставил слово Василий полушутливо, но с обидой.

Ульяна улыбнулась.

– И вы, синьор Балуев.

Матвей вылез из машины, потянул за собой Василия. Мигнули фары, «мазда» тронулась с места и, словно призрак, растворилась в темноте переулка.

– Были бы у меня крылья… – пробормотал Василий, глядя вслед машине, и, обнаружив вдруг, что остался один, поплелся к подъезду, в котором только что скрылся Матвей.

Дверь открыла им Мария, лицо которой выражало недоумение, пугливое ожидание и обескураженность.

Матвей, не отвечая на ее немой вопрос, вошел в прихожую и едва не был сбит с ног ворвавшейся туда Кристиной, а за нею и Стасом.

– Любимый! – с рыданием проговорила Кристина, обнимая за шею Соболева. – Ты нас не бросил! Ты… нас… не бросил!

Вошедший Василий молча развернул Марию, глядевшую на эту сцену во все глаза, и подтолкнул к гостиной.

Глубокой ночью они проникли в подземный ход, ведущий к Кремлю под Москвой-рекой из-под церкви Николая Чудотворца на Берсеневской набережной.

Целый день до этого события Матвей и Василий отдыхали, заботливо опекаемые Кристиной и Марией, быстро подружившимися. И было это так хорошо, что Матвею не хотелось ни о чем больше думать и ничего делать. Если бы не тревога на душе за судьбы Посвященных, ставших родней и ближе за несколько проведенных вместе часов, то все было бы и совсем отлично.

Однако Матвей первым напомнил Василию об их обязательствах перед Ульяной, поэтому вечер они потратили на сборы, с трудом успокоив женщин и Стаса, не желавших ни в какую отпускать их.

Оба были экипированы по высшему классу «элит», разве что вместо маскировочных комбинезонов они надели черные ночные костюмы из комплектов «ниндзя». Остальное снаряжение соответствовало цели похода – проникновению в реликтовый МИР-Храм Инсектов и уничтожению склада с оружием древних разумных насекомых, буде таковой найдется. Плюс нейтрализация команды лидера «Чистилища», вознамерившегося подвоору-житься более мощными системами уничтожения людей.

В подземный ход под Кремлем проникли легко. Никто его не охранял, а замки на воротах и дверях палат думного дьяка Аверкия открыть не составило особого труда.

Фонарей не включали, имея шлемы с ноктовизорами последней модели, позволяющими ночью все видеть почти так же хорошо, как днем. Матвей снова попытался войти в состояние меоза, ему это не удалось, и он на сей раз оставил эти попытки, с горечью констатируя свое неумение пользоваться прямым каналом связи с Горшиным.

Стенку, отделяющую тупиковый туннель от параллельного, ведущего в недра Кремлевского холма, удалось проломить обыкновенным ломом, который они взяли с собой специально для этой цели; сложена стенка была из двух рядов кирпичей – белых, современных, и коричневых, окаменевших от старости и многовекового пребывания под землей. Почему этого не сделали ранее исследователи подземелий, оставалось только гадать.