После войны непроверенная информация из оперативных сводок и боевых донесений, а также из красноречивых репортажей фронтовых корреспондентов, которых ввели в заблуждение, перекочевала на страницы книг, периодических изданий. Легенду о том, что основная масса бронетехники врага на Курской дуге состояла из «тигров», «пантер» и «Фердинандов», значительно усилили мемуары военачальников и полководцев Красной Армии. Надо честно признать, большинство из них знали, что это выдумка, но, стремясь создать образ более сильного и свирепого врага, которого сумели–таки разгромить наши доблестные воины, баснописцы в погонах игнорировали известные им факты и продолжали использовать в своих книгах, выходивших миллионными тиражами, пропагандистские штампы прошлого. В условиях, когда более полувека наши военные архивы находились на замке, а публиковавшиеся на западе материалы были недоступны, да и относились к ним как к пропагандистским уловкам потенциального противника, именно мемуарная литература и написанные на ее основе исследования становились главным источником, откуда черпали сценаристы и режиссеры информацию для фильмов, формировавших представления граждан Советского Союза, а затем и России о Курской дуге. Это касается не только вопроса о бронетехнике противника, но и всей истории этой битвы в целом.

Каково же реальное число боевых машин Т-5 и Т-6, находившихся в составе соединений ГА «Юг» перед началом операции «Цитадель»? Боевой состав танковых корпусов приведен в таблице 1. Из этих данных видно, что каждая из моторизованных дивизий 2‑го тк СС располагала лишь одной ротой «тигров» численностью 13–15 машин, а в составе 48‑го тк имелось лишь 15 Т-6. Таким образом, в полосе 6‑й гв. А враг мог применить лишь 57 «тигров» (чуть больше отдельного батальона), что составило 6,2 % общего числа всех танков 48‑го и 2‑го тк СС. Основная их часть была сосредоточена на левом фланге в полосе наступления эсэсовского корпуса. Надо учитывать и тот факт, что не все машины были на ходу. Так, по свидетельству унтер–шарфюрера В. Вендта, служившего в 13‑й «тяжелой» роте мд СС «Лейбштандарт», наутро 5 июля в роте из 13 танков два танка Т-6 находились в ремонтных мастерских и в наступлении не участвовали. Хотя в документах корпуса указывалось, что в ремонте один танк{398}.

Значительно больше было «пантер». Как уже упоминалось [451] выше, все они находились в полосе 48‑го тк и в течение всего периода наступления не переподчинялись другим соединениям. 51‑й и 52‑й танковые батальоны действовали соответственно в полосе 11‑й тд и мд «Великая Германия». На 5 июля из двухсот в строю числилось 184 танка{399}.

Следовательно, в 4‑й ТА на 4 июля 1943 г. находилось 257 танков Т-5 и Т-6, что составило 28 % всех танков — меньше трети.

Важным результатом дня стало определенное «прозрение» врага. Русские с ужасающей решимостью и настойчивостью, погибая целыми подразделениями, перемалывали германские войска. Все, кто участвовал в этом сражении, в один голос утверждают — после нескольких часов наступления немцы поняли, что столкнулись с уже другой Красной Армией. Образ деморализованного, бежавшего под ударами танковых клиньев вермахта, оставляя сотни километров родной земли, русского солдата таял как дым. Генерал СС М. Симон, командовавший полком в мд «Мертвая голова», в ходе Курской битвы вспоминал:

«Русский пехотинец сражается до последнего вздоха. Экипажи горящих танков продолжают вести огонь, пока в их телах теплится жизнь. Раненые и контуженые хватаются за оружие, лишь только приходят в себя»{400}.

Стойкость и невероятное упорство советских войск, хорошо подготовленные позиции, продуманная система артиллерийского огня и инженерных сооружений — все это изумило противника и наводило на мысли, что если и будет достигнута в этой операции победа, то заплатить за нее придется очень дорогую цену.

Подводя итоги 5 июля, с полной уверенностью можно утверждать, что этот день оказался более успешным для войск Воронежского фронта, чем для противника. Главная задача — удержать танковые клинья Манштейна на армейских оборонительных рубежах, изматывая его силы, — хотя и с большим трудом, но была достигнута.

Однако битва лишь только разгоралась и генерал–лейтенант И. М. Чистяков, которому выпала судьба находиться в ее эпицентре, был далек от мысли, как говорили на фронте, «готовить дырочку для ордена на кителе». Войска армии этот успех оплатили огромным напряжением сил и многочисленными потерями. Как и руководство фронтом, командование 6‑й гв. А остро нуждалось в резервах. Армия располагала во втором эшелоне тремя стрелковыми дивизиями, но они не были столь сильными, как соединения первого эшелона. Помимо [452] того, что дивизии В. П. Чернова, Н. Т. Таварткеладзе и М. П. Серюгина не были доведены до штатной численности, 90‑й гв. и 51‑й гв. сд еще и передали по несколько стрелковых батальонов и часть артиллерии в первый эшелон. Учитывая, что немцы прорывали рубеж танками, крайне необходимы были значительные артсредства. И И. М. Чистяков вечером 5 июля их получил в полном объеме, но, как покажут дальнейшие события, распорядиться как следует не удалось. [453]

Значительная часть исследователей и публицистов, пишущих о Курской битве, неоправданно мало внимания уделяют событиям 6 июля на юге Огненной дуги. Генералы и маршалы, непосредственно участвовавшие в битве, также обходят молчанием тяжелую ситуацию, которая сложилась в течение этих суток в полосе 6‑й гв. А, акцентируя внимание на частных моментах или личных переживаниях. Хотя в этот день вся система обороны фронта, особенно управление войсками, подверглась очень серьезному испытанию. 6 июля стало для наших войск одним из наиболее тяжелых и кровопролитных за всю операцию. Трудно подобрать для сравнения более напряженный и драматичный момент. Опережая хронологию изложения, замечу: к чести командования Воронежского фронта хотя и благодаря напряжению всех сил, но выстроенная ими система обороны фронта выстояла. На отдельных участках она показала высокую живучесть даже под давлением превосходящего противника.

Итак, вернемся к событиям ночи с 5 на 6 июля 1943 г. После ноля часов интенсивность боевых действий заметно снизилась, прекратила свою деятельность авиация, но до самого рассвета полоса 6‑й гв. А гудела и ухала, особенно отчетливо был слышен гул артобстрелов на правом фланге. Под покровом сумерек обе стороны усиленно готовили войска к предстоящим через несколько часов боям. В оперативном тылу немцев с наступлением темноты наблюдалось не меньшее оживление, чем днем, враг активно закреплял захваченные рубежи, восстанавливал подорвавшуюся на минах и поврежденную артиллерийским огнем технику, по всему фронту работали [454] его разведгруппы, пытаясь нащупать наиболее уязвимые участки для прорыва бронетанковых групп дивизий. Специально выделенные артиллерийские батареи периодически обстреливали передовые окопы советских войск и укрепления, ведя так называемый беспокоящий огонь. И главное, согласно приказу Гота группы гренадеров «Лейбштандарт» и «Дас Райх» в сопровождении саперов занимали предполье, медленно, но настойчиво продвигались вперед к позициям 51‑й гв. сд, чтобы как можно ближе подойти к первой линии окопов для утреннего решительного броска.