— Семена, кофейные зерна, ладан, могильная земля, молотые человеческие кости, — ответил он, улыбаясь. — Это типично для Луизианы — такие талисманы обычно делают люди, которые тебя любят. Все зависит от цели.

— Цели?

— Защитить или навредить. Но, думаю, насчет второго ты можешь быть спокойна: он уже доказал свою силу как отличный защитник.

— Если он защитил сердце Дюпри, что будет, если тот перестанет его носить?

— В том-то и дело. — Шарбу пожал плечами.

Амайя посмотрела на мешочек и сунула его под рубашку.

— Я не верю в амулеты.

— Тогда зачем носишь?

— Затем же, зачем и дракончика, подаренного Джейкобом: я верю в веру, в силу убеждений других. Благодаря вере создавались и разрушались империи. В некотором смысле парень, которого мы преследуем, — человек с твердыми убеждениями. Его убеждения безумны, но от этого не менее тверды.

Шарбу посмотрел на нее задумчиво:

— Ты очень умна, заместитель инспектора Саласар.

— Значит, я снова заместитель инспектора Саласар? Я считала, что похвалы моему интеллекту были частью «метода Шарбу».

Он приложил руку к сердцу, притворяясь обиженным.

— Метод Шарбу? Это то, чем я, по-твоему, здесь занимаюсь?

— Хозяйка гостиницы в первый же день вывела тебя на чистую воду. Она назвала тебя «любвеобильным парнем».

— Возможно, раньше так и было, но теперь я думаю, что правы сестры Джейкоба. Я слышал, что они тебе говорили. — Билл обнял ее за талию, любуясь тем, как красиво сочетаются их тела. — Ты не думаешь, что мы хорошая пара?

Амайя не ответила.

— Я честен: говорю тебе только то, что думаю. Но это тебе, должно быть, и так известно: ты наделена загадочной силой, помогающей угадывать мысли и намерения других людей.

— Это не сила. — Амайя улыбнулась, вспоминая слова Дюпри о том, что отличает ее от других.

— Тогда откуда ты знаешь, что наш человек все еще в Ноле? Откуда тебе известно, что он еще не ушел?

Она села на кровать и задумалась.

— Потому что терпеливое ожидание для него так же важно, как и действие. С тех пор как он узнал, что у жены будет еще один ребенок, он ждал восемь месяцев. Какое-то время надеялся, что будет выкидыш, что что-то не заладится, что последует некий удар судьбы, что Бог его пощадит. Он отрабатывал свое преступление, убивая другие семьи, которые, как и его собственная, заслуживали спасения. Но он не будет спешить — для него важно, чтобы все предписания были выполнены, все правила соблюдены. В противном случае это будет обычным убийством.

— Значит, то, что он совершает, — не убийства?

— Нет, он же психопат; для него семья — это лабораторный эксперимент, который пошел наперекосяк; он выбросит его в раковину и начнет все с чистого листа. Обычный хрестоматийный психопат, но у него есть вера, и это делает его фанатиком. Вот почему нельзя недооценивать силу того, во что верят другие. Скорее всего, Ленкс все еще здесь: этот город — шведский стол для серийного убийцы, со множеством домов и множеством семей, пострадавших от урагана. Здесь несложно найти семью, которая соответствует его пожеланиям, чтобы продолжать свою отработку. Время подходит к концу, приближается момент истины; я думаю, что по какой-то причине его нервирует собственная семья. Он терпеливо дожидается конца, потому что не хочет быть там, когда родится ребенок. Он вернется, чтобы его прикончить. Следуя ритуалу. Для собственного дома ему не понадобится ни торнадо, ни ураган; он сам все устроит так, чтобы от этого святилища камня на камне не осталось.

Амайя встала и застегнула штаны; тон ее голоса изменился.

— А потом снова исчезнет, как и восемнадцать лет назад.

— Ты невероятный человек, — произнес Шарбу.

Она улыбнулась.

— Почему?

— Потому что я думаю, что ты станешь очень хорошим копом, одним из знаменитых охотников за психами. Люди будут тебя обожать, а твои коллеги — ненавидеть. Чертов звездный коп.

— Я никогда такой не буду, — возразила она, бросая ему подушку.

— Как будто этого можно избежать, — ответил Билл.

* * *

Хозяйки отеля по-прежнему бросали взгляды на Шарбу и подмигивали Амайе, провожая их до дверей. Они попрощались, вышли из отеля и отправились пешком на восток, желая добраться до «Супердоума», пока не станет по-настоящему жарко. По официальным каналам передавали, что в течение ночи Красный Крест, МЧС, департамент социальных служб и военные перевезли около двадцати трех тысяч граждан из «Супердоума» на стадион «Астродоум» в Техасе. Все утро туда выезжали автобусы. В этот день президент собирался посетить город. И почти одновременно с ним прибыл первый грузовик с помощью из-за пределов штата, с водой, едой и лекарствами.

Глава 74

Нана. Смириться с концом

Окрестности стадиона «Супердоум»,

Новый Орлеан

Вокруг Наны слышалось гудение тысяч голосов. Как потревоженный осиный рой, который на мгновение взмывает в воздух, а затем спускается с шепотом убегающей волны. Только металлический скрежет мегафонов нарушал болезненный ропот отчаявшихся душ. Она открыла глаза, увидела яркое солнце, которое быстро поднималось над горизонтом, и две слезинки от нестерпимо яркого света скользнули по ее лицу. Ночь Нана провела без сна, сидя на цементном полу у железных перил. Страдание было острым, живым, как разъяренное животное, которое кусает за колени, бедра, лодыжки, спину… малейшее движение вызывало сильнейшие, мучительные страдания, которые продолжались в течение нескольких минут. Только абсолютный покой притуплял жало боли, поэтому Нана сосредоточилась на дыхании и неподвижности. Всю ночь она наблюдала, как люди по команде солдат с мегафонами строились в очереди, чтобы сесть в автобусы, которые отправились от эспланады. Мужчины и женщины всех возрастов перетаскивали пожитки в разноцветных мешках для мусора, поверх которых дремали измученные дети, а прозрачный пластик позволял видеть их жалкое содержимое. Солдаты, как овчарки, пасущие овец, направляли их в нужное место, заставляя тащить вещи туда или сюда. Они резко подавляли любые попытки протеста, и люди слушались их, как покорное стадо. Но Нана не хотела никуда уезжать, она хотела вернуться домой. Она готова была терпеть дискомфорт, пока через несколько дней не восстановят освещение; за это время она бы расчистила грязь и вычерпала воду. В те дни Нана слышала всевозможные истории о том, как ураган обрушился на город и что происходило в разных кварталах. Но Треме был солидным кварталом с хорошими домами, которые выдержали не одну бурю. Нет, она не собиралась уезжать — она ждала кого-нибудь, кто мог бы сказать ей, что она уже может вернуться домой. Измученная, не в силах подняться на ноги, она сунула в рот две последние обезболивающие таблетки; они прилипли к небу, растворяясь и выпуская горечь; она не