За клизмой и вазелиновым маслом в дежурную аптеку отправился Игорь Сергеевич, Маринин папа…

Три дня Андрей ходил на работу в одной и той же сорочке. Марина ее вечером стирала, а утром утюжила. Носки и трусы под краном в ванной он стирал самостоятельно и вешал сушиться на батарею. Коллеги по новой работе могли подумать, что у Доброкладова только одна дорогая рубашка и он будет носить ее до полного обветшания.

Марина взяла отгулы и сидела с Петькой, то есть возила его на массаж, гуляла, кормила, укладывала днем спать. Из-за постоянного напряжения и внимания — как бы чего с ребенком не случилось — уставала больше, чем после аврала на работе. Вечером с облегчением принимала помощь мамы.

Мария Ивановна была на постоянной консультативной телефонной связи. Семен Алексеевич доносил из стана противника, она же его родная дочь. Шпион из Семена Алексеевича получился никудышный, информация доходила расплывчатая. «Затеяла что-то, стерва», — говорил он, а подробностей не знал. Неопределенность действовала всем на нервы.

Семен Алексеевич лукавил. Его дочь улетела в Германию тем же вечером и ничего затеять не успела. Но сам он имел веские основания не говорить правды и подержать молодых, Андрея и Марину, вдалеке от собственного жилья.

Надо было ехать покупать рубашки, и белье, и носки. Или за одеждой можно домой заскочить? Ведь не устроила же Ленка засаду в подъезде! Андрей прямо спросил Семена Алексеевича:

— Ваша дочь наняла частных детективов, адвокатов? Они пасутся около моего дома?

— Да не так… чтобы очень… — мялся Семен Алексеевич и явно чего-то не договаривал. А потом вдруг попросил: — Андрюха, у меня к тебе разговор есть… личный.

— Вечером заеду и поговорим.

— Не, лучше на нейтральной почве. К твоей работе подгребу, скажи адрес и время.

Андрея мучили самые дурные предчувствия. Ленка затеяла судебную тяжбу, дедушка переметнулся на сторону дочери, терзается, будет прощения просить и говорить, что матери виднее, как своего ребенка воспитывать.

Семен Алексеевич ждал его около машины и действительно выглядел растерянным и смущенным. Плевал Андрей на его смущение! Когда Петьку к нему приволок, не стеснялся! Поздно пить боржоми!

Но когда сели в автомобиль и Семен Алексеевич заговорил, от злости Андрея не осталось и следа.

— Такое дело, Андрюха! Я с Машей… того…

— С какой Машей? Чего того?

— С Марией Ивановной… значит… Ну, ты меня как мужчина мужчину понимаешь?

— Минуточку! Хотите сказать, — выпучил глаза Андрей, — что вы нашу няню… соблазнили?

— Ага! Но по обоюдному ее желанию!

— Вот это номер!

Андрей напрочь забыл, что Марина его предупреждала: между дедушкой и Мариванной шуры-муры. (Нужно иметь запасную голову для хранения всяких женских глупостей.)

— Мне шестьдесят первый год, — оправдывался Семен Алексеевич, — но по мужской части не засох… жена в последние годы болела. Я ей при жизни не изменял! А тут не устоял… И еще, я у нее, у Маши, такая симфония ля-мажор, первым был… в смысле мужчина… Представляешь?

— Да, Семен Алексеевич! — Андрей изо всех сил старался не улыбаться, потому что дедушке было не до шуток. — Натворили вы дел! Распечатали девственницу преклонных годов.

— Кто же мог подумать, что она вековуха, до пенсии ни с одним?! А ведь внешне, согласись, не уродка, а даже наоборот. Что мне делать-то, Андрюха?

— Как что? — притворно грозно нахмурился Андрей и завел мотор. — Обесчестили девушку — обязаны жениться.

— Не против! Но что люди скажут? Только жену похоронил и другую в дом привел?

— В вашем положении на людей оглядываться — значит трусить и отказывать себе в удовольствии. На чужой рот пуговиц не нашьешь. Да и лучше жить в зависти, чем в жалости. Марина, я — тоже люди, не чужие вам, подчеркну. Так вот, мы вам искренне желаем счастья!

— Благословляете?

— Благословляем!

«Идем на рекорд по числу помолвок, — подумал Андрей. — Кто у нас еще неженат? Выходи свататься!»

— От сердца отлегло, — шумно выдохнул Семен Алексеевич. — Спасибо, сынок, что правильно понял.

«Сынок» заставил Андрея поперхнуться. Справившись с нервным кашлем, Андрей спросил:

— Что задумала Лена? Скажите мне прямо!

— Ничего не задумала, хвостом махнула и улетела в тот же день.

— В тот же? — возмущенно переспросил Андрей.

— Прости! Не мог я сказать! У Маши такое событие, она переживала, ко мне ехать не хотела, там соседи…

— Семен Алексеевич, из-за ваших амурных дел я, как нищий пэтэушник, стираю каждый день под краном исподнее и носки! Могли бы мне намекнуть, что за сменой белья можно приезжать! А квартиру по широте душевной я бы предоставил. Кстати, сколько еще суток вам требуется для закрепления успеха?

— Так и нисколько! Победа окончательная, — заулыбался Семен Алексеевич, — и обжалованию не подлежит.

— Отлично, мы возвращаемся. У тещи, конечно, хорошо, но дома лучше.

— Теща у тебя мировая.

— Не пожалуюсь. Вчера с удивлением узнал, что пауки — это не насекомые.

— А кто?

— Пауки — это пауки, отдельный класс. У насекомых туловище состоит из трех частей, а у пауков из двух — срослось в процессе эволюции, голова и задница в едином варианте. Так же у насекомых три пары ног, а у пауков — четыре пары.

— Дурят нас ученые, не находишь? Вот в футболе аналогично. Накупили в «Спартак» заграничных пауков, а они как были насекомыми, так и остались.

Андрей заговорил о пауках (и разговор плавно перешел на футбол), чтобы отвлечь Семена Алексеевича, взволнованного признанием. Но вообще со знанием биологии у Андрея был полный швах. А теща у него профессиональный биолог!

— Когда в школе проходили пауков и насекомых, я болел, — оправдывался вчера Андрей.

— Земноводных и млекопитающих тоже проболел? — вредничала Марина.

«Ты у меня получишь!» — посылал ей Андрей грозный взгляд и был вынужден признаться Анне Дмитриевне, что в биологии он — пень пнем и дуб дубом. Дуб — это из ботаники? Не надо ботаники, я и в ней не силен. Пойду-ка носки стирать…

Андрей позвонил Марине и велел собирать Петьку, они возвращаются на старые квартиры.

Марина сразу, по хитрому блеску глаз Андрея, поняла: что-то произошло. Последние дни в его глазах были озабоченность и напряжение, а теперь плясали веселые чертики.

— Что случилось? Говори! — потребовала Марина, улучив момент.

— Новость сногсшибательная! — расхохотался наконец Андрей. — Семен Алексеевич Марию Ивановну совратил! Они переспали! То есть уже три дня кувыркаются старички на моем собственном диване!