Он мог пройти сквозь них, но судьба складывалась так, что «Солдату» казалось, будто это он опутывает этой сетью тех, за кем охотится, на деле, просто уже не в состоянии выпутаться из нее сам. Об этом и кричали слова произнесенные отцом Иоанном, хотя Алексей и не спрашивал, но прозорливец, напутствуемый Богом, в Которого, и Которому верил безоглядно, то есть по детски и не задумываясь, отвечал не на слышимое, но на требуемое его душе, причем зная наверняка, что смысл со временем дойдет и возымеет нужное влияние, принеся не просто покаяние, но и его плод.

Покаяние, то есть очищение и признание – вот над чем начал задумываться тот, кто считал себя самого чистильщиком не душ, но гниющей материи человеческого общества, к которой причислял и себя, правда не виня за это никого…

…Но легко было задуматься, сложнее понять, и почти не возможно объяснить и доказать самому себе необходимость подобного. Воистину, уже сейчас, по прошествии всего – то получаса «чистильщик» понял, что не в состоянии обойтись без духовника, но не ради спасения души своей, о чем постоянно говорил батюшка – это было не понятно, хотя он точно знал – после смерти однозначно есть какое-то существование и этим миром ничего не заканчивается, но начинается. Дальше мысли его не шли, не имея рациональности и приложимости…

…Уже выкладывая продукты под улыбку очаровательного, спасенного им создания, он, пытаясь ответить своей, немного искусственной, поймал себя на мысли, что совсем перестал понимать слова батюшки о его собственных, Алексея, чистой душе и добром нраве, как бы находящихся в окружении нечисти – это через чур сложно и снова требует объяснений, и он обязательно их получит, что бы это ему не стоило.

Протянув Весне небольшую прозрачную коробочку конфет «Фереро» в золотистых обертках, Алексей спросил:

– Скажи пожалуйста – какой я?… – Положив коробочку на бедра и облокотившись локотками о колени, а подбородком на ладони, девушка, подняв носочки и опираясь пятками о пол, совсем не задумываясь, произнесла:

– Хорооооший…

– Хороший?!

– Нууу… добрый, заботливый и какой-то, не посовременному, благородный…

– Ты говорила, что видела, чем именно я был занят в том подвале…, иии теперь ты говоришь, что такой человек добрый, хороший и благородный?…

– Я не говорю… – я знаю, а если не веришь в мою искренность, то и не спрашивай… Ты можешь – тебе все можно.

– Вот это… он мне и сказал…

– Кто и что?

– Да человек… один… очень хороший… – спаситель душ…, так сказать…

– Ууу… здорово, да ты не сомневайся, мы же женщины интуицией руководствуемся, и если не пытаемся думать, как вы – необтесанные мужланы, то никогда не ошибаемся… – шутка… А хочешь, я сварю кофе, как раз к этим «Фе-фе»?!.. – Что, что, а этот напиток она умела делать в совершенстве, и даже попросила где-нибудь найти плиточку с песком.

Аромат приготовленного кофе, из только поджаренных и перемолотых зерен, вытолкнул все мысли, по обыкновению сразу замещённые теплом, созданного девушкой, уюта и спокойствия, царящих вокруг нее…

* * *

В момент, когда «Сотый» выходил из машины «Чипа», который недалеко от «Рублевки» ждал и подобрал его на отходе, сразу после выстрела, майор Мартын Силуянов выезжал с Петровки 38, получив указание явиться на место преступления и попытаться хоть что-то сделать по «горячим следам». Прибыв на шоссе, первое что бросилось в глаза – это высокая, ставшая за несколько лет и необъятной, фигура генерала Лицепухова Семена Яковлевича – отца, погибшего в «неравной схватке» с бандитами «Петруши» (но это кому как), и шустро маячившего вокруг него Верхояйцева Петра Даниловича, ставшего не только звездами богаче, но и пузом плечистее, и ягодицами гламурнее.

Бывшие сослуживцы заметив друг друга издалека, незамедлительно направились в сторону обеспечивающую быстрейшую встречу, что было не легко, так как мешала не только траса забитая «вкопанными» в землю машинами, но и маячившие, между всем этим, люди, создававшие нечто похожее на муравейник, где правда не было не распределенных обязанностей, не направлений работы, а хаос безграничный и беспорядочный.

Пожав руки, знакомцы закурили: Данилыч «Давидовлайт», а Мартын – «Яву», к которой привык, и которая не сильно то била по бюджету семьи, ждавшей прибавления уже пятым ребенком, и это-то в трехкомнатной квартире, где проживали и теща, и тесть и в придачу часто наведывались другие родственники жены, приезжающие с Украины. Несмотря на ужатость в метраже и постоянную занятость уборной, майору нравились и дружность, и какая-то сплоченность. Все казалось уютным, а привычность и солидарность, скорее от безвыходности, чем от толерантности, заставляли вариться в этом, уже перезревшем соке, и думать, что лучшее может быть вряд ли. Мартын никогда не просил для себя, но данное супруге слово подталкивало на непривычное, и начать он захотел со старого знакомого, предполагая им же и закончить:

– Здорово, Данилыч, ты прямо таки, как гриб на теплом дождичке – что не год, то звездочка…

– Так и работы, сам знаешь… Петр Яковлевич ждать не любит, ему все прям с пылу с жару… Слышь, Мартын, что там с этим рестораном, где «Петруша» то наш геройски погиб, а то ведь мы обещали…

– Не обещали, а обещал, и между прочем, ты… ааа с кабаком эээнтим полный анус…

– В каком смысле?

– В геометрическом – дырка от бублика. Ты вот, друг мой, лучше скажи, очередь моя на квартирку как – вроде бы год назад первым был, а сейчас? Нас ведь, еще пару лет иии… дюжина уже жить на 53 малогабаритных метрах будет…

– Да не беспокойся ты так, сказал, сделаю, значит сделаю…

– Верхояйцев… в очереди я кааакой?!

– Нормальный…

– Я тебя прямо сейчас и прямо здесь ударю, ты мои методы знаешь…

– Двадцать шестой ты, двадцать шееестооой!!!

– Что-то мне твоя арифметика не нравится, пойдука я к генералу…

– Я щас сам схожу – напомню. Ты давай… Это… – делом занимайся… – Дел действительно было невпроворот, а произошедшее напрямую интересовало Мартына – ибо он был уверен, что здесь приложил руку тот же, что и в ресторане и еще кое-где, «чистильщик», как он его называл, а значит он еще жив и даже очень активен.

Силуянов тоже стал охотником, и поиск этого человека стал делом всей его жизни. Но не понятно как, он всегда избегал всех ловушек и даже умудрялся обходить их издалека. Такой продумывает все начиная с горизонта, а не с первого шага, и, возможно, даже знает о нем, майоре Мартыне Силуянове и о том, что тот стал его хобби.

Пока муровец ехал сюда, его одолевали следующие мысли, впрочем снова ничего не дающие – ничего нового, но лишь подбивающие уже имеющееся: «Нигде и никогда не повторяясь, этот спец имеет только одну очевидную привязанность – калибр 5,6 мм. На кого он работает – остается не понятным. Все слухи и проведенные мною и ребятами, в том числе и из параллельных ведомств, допросы разных всяких бандюшков тоже ничего не дали. И это странно, ведь скажем о Солонике только ленивый был не осведомлен…, а кстати, как этот Саратов умудрился выйти, пусть и уже на труп «Валерьяна» в Греции, мало того эти кассеты прямо с виллы, и фотографии, ведь Солоник на них еще жив, пока… был жив…, и девушка тоооже? А квартира эта в Риме, о которой якобы… – да нет, тут не без случайностей…, или наоборот… да-да, скорее здесь прослеживается четкая закономерность. Эх, побольше бы об этом информации, но кто-то ее дозирует, и свести все в одну точку не получается!