— Они нетерпеливы, — сказал он.

Хэнишу не нужно было спрашивать, о ком говорит дядя.

— И очень злы, — прибавил Халивен.

— Я знаю. Я сделал…

Халивен привстал с земли, вскинул руку и схватил Хэниша за запястье. Глаза старика горели яростным огнем.

— Ты ничего не знаешь! Ты не чувствовал их так, как я в эти дни. Они окончательно проснулись. Я слышу их мысли. Они так отчаянно жаждут мести, они дрожат от предвкушения. Я боюсь их, Хэниш. Я боюсь их так, как никогда не боялся никого и ничего на свете.

Хэниш убрал руку, медленно, но настойчиво высвободившись из хватки Халивена. Он говорил с уверенностью, которой не чувствовал, хотя должен был. Говорил, стараясь поверить собственным словам.

— Этот гнев направлен не на тебя, дядя. Наши собственные предки не причинят нам зла.

— Так они всегда говорили нам, — буркнул Халивен. — Что ты наболтал принцессе?

— Насчет Тунишневр? Я сказал ей, что она могла бы помочь мне освободить их. Несколько капель ее крови, отданные по доброй воле, снимут проклятие. Коринн, впрочем, не дала согласия, и я не давил на нее. Она думает, что я могу сделать это и без ее доброй воли.

— Можешь, — отозвался Халивен. — А ты объяснил ей, что означает освобождение Тунишневр? Сказал, что есть два способа снять проклятие, и исход будет очень разным?

— Я рассказал только об одном. Она полагает, что предки наконец-то отправятся за грань бытия и обретут покой. Я сказал, что они желают только этого.

— И все?

Хэниш кивнул. Халивен помолчал немного.

— Итак, ты солгал ей, — наконец произнес он.

— Да. Она не знает, что на самом деле предки хотят снова ходить по земле…

— С обнаженными мечами.

— Неся кровавое возмездие.

Воцарилась тишина. Все слова были сказаны. Хэниш протянул руку за трубкой. Халивен выбил ее и отдал племяннику.

Маэндер знал прежде и в очередной раз убедился теперь: ничто так не будоражит кровь, как война. Плотские утехи, состязания в доблести, погоня за богатством, мелкие стычки, охота — на зверя и на человека… Все это казалось сущими пустяками в сравнении с гигантской массовой резней. Маэндер блаженствовал в кровавом безумии первой войны и с тех пор соскучился по настоящему делу. Несколько раз он пытался убедить Хэниша затеять хоть небольшую войну с той или иной провинцией, но брат не принимал его всерьез. И вот, наконец, по прошествии девяти лет мирной жизни Маэндер снова попал в любимую стихию. Аливер Акаран выбрался на свет и привел с собой много друзей, так что развлечение обещало стать интересным.

Маэндер высадил свои войска на талайском побережье и отвел их в глубь материка. Он думал о близкой битве с восторгом и упоением. Маэндер не чувствовал ни малейших признаков страха, озабоченности или тревоги и не предполагал, что схватка может иметь для него какой-нибудь неблагоприятный исход.

Он не мог проиграть — уж настолько-то Маэндер был уверен в себе. Никогда еще он не встречал человека, чей способ мышления был бы так же приспособлен для убийства, как его собственный. Должно быть, прославленный Тинадин мог бы потягаться с ним, но и только. Войска были готовы и ждали приказа. Хэниш позаботился о том, чтобы солдаты не почивали на лаврах первой победы и не слишком купались в роскоши, чтобы не размякли, как это случилось с акацийцами. Не так-то просто было это устроить, поскольку большинство мейнских воинов за одну ночь превратились в богатых людей. Тем не менее Хэниш поддерживал среди них строгую дисциплину, и солдаты по большей части вели надлежащий образ жизни.

Теперь они стали даже более грозной силой, чем в первой войне. У них появились прекрасное оружие и доспехи; бойцы неустанно тренировались, оттачивая свои навыки, и ни в чем не испытывали нужды. Только одно осталось, как было: мейнцы сохранили свою гордость и помнили заветы предков. Теперь им уже не нужно было восстанавливать справедливость, как девять лет назад однако они желали удержать то, что завоевали. Молодые люди жаждали славы — так же, как их отцы, дядья и старшие братья. Вдобавок мейнцы имели оружие, о котором Аливер даже не подозревал. Акарана ждал сюрприз — возможно, еще более неожиданный, чем нюмреки в первой войне.

Маэндер был уверен в себе и своих солдатах, а вдобавок к тому Тунишневр пообещали ему, что он возобладает над Акараном. Кровь Аливера будет пролита его рукой, сказали предки. Они позволили Маэндеру лично убить этого человека, если он сочтет нужным. Коринн будет принесена в жертву на алтаре и освободит предков от проклятия, а старшему принцу лучше умереть как можно скорее, ибо он представляет опасность.

Маэндер поднялся на гребень холма, откуда как на ладони была видна простирающаяся внизу широкая равнина — будущее поле битвы. Глядя на воинство принца, Маэндер радовался как мальчишка, предвкушающий веселую игру. Следующие несколько дней он распределял войска по лагерям, откуда должно было начаться развертывание. Если Аливер полагал, что его смутьяны-мятежники взбунтовали всю империю, оставив мейнцев без союзников, то он жестоко просчитался. В каждой провинции нашлись люди, которые откликнулись на призыв к оружию — те, кто процветал и благоденствовал под властью Хэниша и не желал утратить свое положение и привилегии. Эти карательные отряды усмиряли бунты в провинциях, а теперь присоединились к армии Маэндера. В скором времени должны были прибыть нюмреки. Они вроде бы всего в нескольких днях пути от Талая, так что самое интересное не пропустят. Впрочем, возможно, нюмреки вообще не понадобятся.

Пусть основная часть Талая находилась под властью Акарана, но Маэндер держал Бокум и большую часть побережья с его бесконечными ресурсами. То, чего недоставало, перевозилось по морю. Несколько тысяч кораблей Лиги ждали в портах, готовые по первому требованию обеспечить армию всем необходимым. Войско Маэндера насчитывало тридцать тысяч человек, и все они были умелыми, отлично натренированными бойцами. Мейнцы пройдут через толпу Аливера, как нож сквозь масло. Если Маэндер и сожалел о чем-то, то только об отсутствии Ларкена; он привык, что акациец всегда под рукой в нужный момент. Увы, его больше не было, «благодаря» малютке Мэне — этой странной двуличной девице.

Именно из-за нее Маэндер надеялся, что Аливер примет предложение переговоров. Ему хотелось еще раз взглянуть на Мэну и увидеть в ней те признаки наличия боевых навыков, которые он проглядел в прошлый раз. Плюс к тому Маэндеру было интересно, что представляет собой Аливер как человек. Он, правда, немного опасался, что принц разочарует его — приятнее было воображать доблестного и искусного врага, однако Маэндер был еще и любопытен. А вдобавок понимал, что с принцем надо покончить, как только представится возможность.

Акараны, впрочем, все равно отказали. В ответном письме они напомнили Маэндеру, как во время прошлой войны мейнцы использовали славные традиции переговоров для того, чтобы пустить в ход отвратительное оружие. Мы не допустим, писал Аливер, чтобы нечто подобное случилось вновь. Если Маэндер желает поговорить о капитуляции — от своего имени или от имени брата, — тогда принц Аливер его выслушает. В ином случае они положат конец всем разногласиям на поле боя.