В целях определения степени достоверности получаемых разведывательных данных было решено, что телеграммы от П. А. Игнатьева должны иметь условные обозначения, которые позволят штабам правильно оценивать достоверность донесений и источники этих донесений. В «Допускаемых сокращениях и условных обозначениях в телеграммах», разработанных Игнатьевым, содержался обширный перечень категорий агентов от очень верного агента (источника) до пробного агента (как представляется, с совершенно излишней детализацией):

«Очень верный агент (источник) — сведениям которого можно вполне доверять.

Верный агент — которому можно доверять на 90 %.

Очень серьезный агент — кот[орому]. можно доверять на 75 %.

Серьезный агент — кот[орому]. можно доверять на 60 %.

Хорошо осведомленный агент — кот[орому]. можно доверять на 45 %

Агент — кот[орому]. можно доверять на 30 %.

Пробный агент — кот[орому]. можно доверять лишь на 20 %.

Выражения “якобы” или “будто” — значит, что я лично не доверяю правдивости сведений.

“Борисов” — сведения из Швейцарского Генерального штаба.

“Гаврилов” — сведения, полученные от Центров в Голландии.

“Числов” — сведения, полученные от Чешских организации.

“Викторов” — сведения, полученные от Австро-Германских военно-дипломатических кругов в Швейцарии.

“Никифоров” — очень серьезный информатор организации № 6.

“Степанов” — очень серьезный информатор при Австр[ийской]. Гл[авной]. квартире от организации № 3»[959].

«Серьезный источник Гавриловской организации сообщает от 14 августа следующее…», — докладывал шифрованной телеграммой 30 августа 1917 г. П. А. Игнатьев из Парижа в Отдел генерал-квартирмейстера ГУГШ[960].

В ряде официальных документов времен войны 1914–1918 гг., когда речь шла о лицах, добывающих разведывательную информацию, агенты также назывались источниками. Так, в «Сводке сведений, поступивших в Главное управление Генерального штаба» за 27 декабря 1916 года [раздел «Документальные сведения (источник А)»] читаем: «1 января н. ст. 1917 г. командование на Румынском фронте должно перейти к генералу Фалькенгайну»[961].

С течением времени решение главной задачи, стоявшей перед военной разведкой, а именно — вскрытие намерений противника путем наблюдения за перебросками его воинских формирований — стало формулироваться как одно из важнейших направлений. «Общие указания и задания остаются неизменными, сведения о перевозках, перегруппировках, сосредоточении, новых формированиях и средствах борьбы, внутреннем положении страны»[962] — сообщалось полковнику П. А. Игнатьеву в Париж из Управления генерал-квартирмейстера при Верховном главнокомандующем в телеграмме от 27 марта 1917 г.

Отслеживание перебросок воинских эшелонов с помощью агентуры получило специальное название — агентурное наблюдение. «Сводка сведений, поступивших в Главное Управление Генерального штаба за 24-е ноября 1916 года» зафиксировала следующее: «Общие сведения о противниках. …

Австро-Венгрия.

7. Агентурными наблюдениями устанавливаются следующие воинские перевозки через территорию Австро-Венгрии с севера на юг.

Через Тржебинье, с 5-го по 13-е ноября прошло на Освенцим 12 поездов (180 ваг.), с германскими частями…

Через Мария-Терезиополь, с 4-го по 11-е ноября, от Будапешта на Белград — 32 поезда (384 ваг., 64 платф.), с австрийским ландштурмом»[963].

Добыванием данных о перебросках войск противника занималось подавляющее большинство агентурных организаций, что объяснялось кажущейся простотой решения задачи путем вербовки объездных агентов, подвижных агентов, резидентов на узловых железнодорожных станциях и в районах новых воинских формирований. Однако именно к достоверности данных, получаемых от агентуры, были наибольшие претензии со стороны полевых штабов. Справедливость подобных нареканий в значительной мере объяснялась слабой подготовленностью агентов к выполнению задач, «засоренностью» агентурной сети недостаточно проверенными, а зачастую и случайными лицами, неудовлетворительной организацией агентурной связи, не обеспечивавшей оперативной передачи добытой информации, а также мероприятиями, проводимыми штабами вооруженных сил Германии и Австро-Венгрии с целью введения противника в заблуждение. Такая ситуация сохранялась до лета 1917 г., когда масштаб мероприятий, проводимых штабами германских и австро-венгерских вооруженных сил по пресечению распространения информации о проводившихся перебросках, достиг апогея, существенно снижая эффективность агентурного наблюдения.

Как следовало из немецких источников, опубликованных после окончания Первой мировой войны, накануне готовящихся крупных наступательных операций германских и австро-венгерских войск проводились следующие мероприятия:

инструктаж в войсках по мерам конспирации;

переброска транспортов с войсками и техникой по обходным маршрутам;

закрытие границы с нейтральными странами;

задержка в пересылке почтовой корреспонденции и телеграмм;

ужесточение общего режима;

активные меры по дезинформации противника.

Войска инструктировались по вопросам личной переписки. Письма и открытки своим близким не должны были содержать никаких данных, касающихся местонахождения войск или боевых действий, благодаря которым разведка противника могла бы получить важную дополнительную информацию. Во время транспортировки категорически запрещалось говорить посторонним лицам что-либо о части, откуда она прибыла, и о дальнейших целях. С формы военнослужащих и с транспортных средств удалялись полковые знаки. Строго-настрого запрещалось говорить обо всем указанном выше с местными жителями, хозяевами квартир и т. д.[964]