прав. В маленькой Курляндии герцогиня предоставляла Бирону делать всё, что было в её очень незначительной власти. В обширной империй Российской она предоставит ему то же…

Он стиснул зубы и замолчал. Если бы в эти минуты он мог вернуть недавнее прошлое, он отрёкся бы от Ягужинского и был бы на стороне верховников. А горбун продолжал:

— Она не оставит его. Она возьмёт его с собой… о, как попляшете вы!..

Сумароков хотел спросить его о многом, но не поспел. В коридоре послышались торопливые шаги, и в подвал вбежал Ариальд. Он был очень бледен. Глаза его сверкали, вся фигура выражала решимость и энергию.

— Господин камер-юнкер, — задыхаясь, произнесён он. — Вам надо бежать. Не спрашивайте меня ни о чём… Я знаю, что ваши враги близко, а здесь никто не защитит вас… Бегите!

Сумароков растерянно взглянул на него.

— Бежать, но как? — произнёс он.

— Авессалом, — повелительно произнёс Ариальд. — Ты должен помочь. Сейчас, — обратился он к Сумарокову, — к нам на двор прорвался ваш слуга. Его хотели схватить. К счастью, я увидел его и выручил. Я ведь немного понимаю русскую речь, я уже был при герцогине, когда здесь был резидент Бестужев. Ваш слуга остановился в предместье у старухи Ленд. Эту старую чертовку знает вся Москва. Вам надо только переменить костюм. Уже отдан приказ никого не выпускать из дворца.

Ариальд говорил торопливо, задыхаясь. Сумароков отступил на шаг и почти с ужасом глядел на этого смелого ребёнка.

«Никого не выпускать из дворца. Но ведь это прямое предательство», — пронеслось в его мыслях.

— Кто же отдал такой приказ? — глухо спросил он.

— Бирон, от имени герцогини, — коротко ответил Ариальд. — Но нельзя терять времени. Авессалом! — повелительно закончил он.

Но Авессалом уже копошился в углу.

Как ошеломлённый стоял Сумароков. Он едва верил своим ушам. Как! Его, привёзшего такую весть, его, предупредившего новоизбранную императрицу о кознях её врагов, его хотят отдать на жертву этим самым врагам! Этого он не мог ожидать.

Между тем Ариальд торопил его. Авессалом, видимо, охотно вытаскивал костюм из своего тайника. На минуту у Сумарокова мелькнула мысль отказаться от унизительного бегства с переодеванием, но он сейчас же подумал, что будет больше пользы, если он поторопится в Москву, всё передаст Ягужинскому, и, быть может, не будет ещё поздно начать действовать по-новому.

Авессалом вытащил тяжёлые меховые сапоги, кожаную куртку, подбитую собачьим мехом, плащ и шапку с наушниками.

Когда Сумароков переоделся, никто не узнал бы в нём блестящего офицера лейб-регимента. Он походил на бюргера средней руки, возвращающегося на свою мызу после деловой поездки в город.

— Благодарю, милый юноша, — произнёс он, крепка пожимая руку Ариальду. — Если встретимся в Москве — будем друзьями. Благодарю и вас, — продолжал он, протягивая руку Авессалому.

Горбун угрюмо подал ему руку. Сумароков положил на стол горсть золотых монет.

— Возьмите назад, — сурово сказал горбун. — Я не старьёвщик.

Сумароков несколько смутился, извинился, взял деньги и ещё раз крепко пожал руку горбуну.

— Я провожу вас, — сказал Ариальд. Они вышли.

XVIII

Едва ли в жизни Анны был другой мучительный день, как 25 января 1730 года. Был один день, воспоминание о котором преследовало её, как боль незакрывающейся раны, — день, когда политика всемогущего князя Меншикова нанесла страшный удар её сердцу, когда навсегда был потерян для неё принц Мориц Саксонский. Но там страдало только сердце женщины, теперь же мучилось, как в агонии, сердце женщины, матери и императрицы.

День тянулся бесконечно долго. От гордых надежд и вспыхнувшей энергии рано утром Анна перешла к мрачному отчаянию, целовала маленького Карлушу и проливала слёзы на его золотые кудри. В её душе было много страсти, любви и ненависти. Сам Бирон терялся — и то грозил министрам Верховного Совета, то падал духом и на коленях целовал руку императрицы. Не раз в продолжение этого томительного дня у Анны являлась мысль лучше отречься от престола, чем быть игрушкой в руках людей, желавших отнять у неё и власть, и любовника, и сына… Но тогда приходил в ужас Бирон, цеплявшийся за смутные надежды на победу и с ней вместе на первое место в обширнейшей державе.

За несколько часов Анна осунулась и побледнела, отчего стали больше её угрюмые глаза, горевшие беспокойным, лихорадочным огнём. Императрица не завтракала, не обедала. Она сидела в маленькой столовой с Бироном, Бенигной и детьми. Маленький Карлуша, словно чуя какую‑то опасность, ласково прижимался к ней. Трёхлетняя Гедвига глядела серьёзно и задумчиво своими ясными серыми глазами с недетским выражением.

Бенигна, по обыкновению, была тиха и безответна. Она только изредка чуть слышно вздыхала да иногда останавливала не в меру расшалившегося Петра, который один из всех был, как всегда, весел и беззаботен. Карлуша взгромоздился на колени Анны, прижался головою к её груди и задремал. Он привык днём спать.

Анна с нежной улыбкой передала его Бенигне.

— Отнеси его, Бенигна, ко мне, — шёпотом сказала она и ласково погрозила пальцем остальным детям.

Бенигна с ребёнком на руках вышла из столовой, за ней последовали дети.

Бирон передал Анне свой разговор с Сумароковым, причём постарался выставить его как дерзкого, заносчивого человека, вообразившего, что он чуть ли не спас престол. Анна одобрила предложение, сделанное Бироном Сумарокову, — спасаться бегством. Хотя ей было неловко отказать в своём покровительстве русскому офицеру, но она сама ещё не была уверена в своём положении. Обсуждая его, они с Бироном пришли к убеждению, что самое лучшее пока сделать вид, что она, безусловно, согласна на всё. В своём рабском страхе Бирон дошёл до того, что предложил императрице выдать Сумарокова министрам Верховного Совета, чтобы доказать им свою искренность, если они случайно что‑либо заподозрят.

Анна покачала головой.

— Это неладно, — сказала она. — Я бы, пожалуй, и назвала его, если бы он успел бежать подальше.

— Так я помогу ему, — произнёс, вставая, Бирон.

Императрица кивнула головой.

Он так стремительно распахнул дверь, что дежурный паж Ариальд, находившийся в маленьком зале, соседнем со столовой, едва успел отскочить от двери. Маленький Ариальд, по обычаю всех пажей, тоже был любопытен. Бирон не обратил на него никакого внимания.

Ариальд пошёл за ним, так как сильно переживал за русского офицера, слугу которого час назад ему удалось выручить. Но, к его удивлению, Бирон направился не в подвал,