хочу. Одиночек достаточно, у них покупать золото — дешевле обходится. Если желаешь для себя сходить, я возьму у тебя в любом количестве. Можешь даже посредником быть, свой процент будешь иметь.

— Я посмотрю, как всё получится, но ещё разок-другой сбегаем. Хотя опасно становится.

— И я про это же. Так что на золото ставку можешь не делать. Мне думается, сейчас проще с пушниной: железная дорога уменьшила расстояние, до столицы добраться стало гораздо быстрее; модницы там визжат от восторга, увидев сибирских соболей; кавалеры платят любые деньги — выгода большая. У тебя есть возможность скупать шкурки у охотников с Туманшета. Туманшет — река немалая, соболь там тоже водится, как и везде, только охотники продают всё канским купцам, а ты попробуй перекупить у них. Деревня Туманшет у тебя под боком, а там треть мужиков — охотники, у них можно скупать, дай цену чуть большую — и забери всё. Я деньгами помогу, если сговоришься. А решить можно через Комова Игната — главный он там, мужик серьёзный.

— Видел его, когда в церковь ездил. С ним хорошо знаком Маркел, надо с Маркелом порешать.

— Как он знаком? — удивился Хрустов.

— Оглоблей гонял мужиков по деревне — Игнат и спас своих страдальцев.

Евсей рассказал историю, приключившуюся год назад.

Насмеявшись вволю, Хрустов сказал:

— Народу у вас в деревне немного — привлекай их к делу. Заработок будет и свои, надёжные люди под рукой, которые не продадут за грош. Хочу сказать: весело вы живёте, молодцы!

— Не трогал, пока строились, а теперь будем помаленьку работать; народ подобрался достойный, чужих в деревню никто не хочет. Приходили, просились незнакомые прохожие, но не приглянулись нам, и мы их отправили дальше.

— Меня-то возьмёшь? — спросил Илья Саввич, улыбаясь.

— Как мужики решат, — в тон ему ответил Евсей.

Они весело засмеялись.

Домой обозники подоспели ко времени. Можно было пару дней отдохнуть и приниматься за свои дела — пришла пора пахать. Но прежде надо было приготовить плуги да бороны, отремонтировать кое-что. Своей кузницы в деревне не было, приходилось ездить в Камышлеевку — там и кузня хорошая, и мастера добрые: уж если взялись за работу, то сделают на совесть. Из всей округи люди ехали туда, если по серьёзному делу.

Маркел собрал всё, что требовало ремонт, и свёз в Камышлеевку. В кузнице вовсю шла работа: в одной стороне лежал инструмент, которому требовался ремонт, с другой — готовый.

— Здорово, хозяин, — сказал Маркел, стоя в проёме.

— Свет не засти, — сказал кузнец, не оборачиваясь, продолжая постукивать.

Потом осмотрел свою работу, сунул в ведро с водой и обернулся:

— Здоров будешь. Откель такой богатырь, не признаю? Да ты проходи, вон там место почище будет, присаживайся.

— С Тальников я, — сказал Маркел, чувствуя, что щёки стали гореть.

Он прошёл мимо кузнеца и сел на чурку.

— Про Тальники слыхивал, правда, бывать ещё не доводилось, соседи, значит.

— Да, ближе вас нету никого, Камышлеевка и Туманшет — самые близкие соседи.

— Мы издалёка прибыли сюда, из Рассей, а вы тоже, стало быть, переселенцы. Откуда приехали?

— Да мы, можно сказать, местные, из Конторки мы, почитай все, правда, у нас есть братья Никитины, так они из Сибири, правда, из далёкой Сибири.

— Вот тебе на! А что? В Конторке места не хватило?

— Простору захотелось. В Конторке в последнее время народу много — день и ночь покою нету: шныряют то туда, то сюда. Вот и решили мы искать место, где поспокойней. А здесь хорошо, тихо.

— Верно, покою здесь хватает, — сказал Антип. — А меж собой мирно живёте?

— Нет меж нами скандалов, — рассмеялся Маркел. — Мы ж вроде как компанией переехали, ещё в Конторке дружили, здесь тоже не мешаем друг дружке, наоборот, помогаем при случае. Вон я сейчас набрал у всех, что ремонту требует да поехал. Народу-то у нас десятка домов не наберётся.

— Мы тоже начинали с малого, а сейчас деревня растёт с каждым годом.

— К нам тоже заходили люди, просились, только не приняли мы их — не по душе пришлись.

— И мы, слава богу, тоже ладим про меж собой, — ответил Антип, — хорошее это дело — в мире жить. Ну, показывай, что у тебя там?

Антип посмотрел работу, назвал цену. Сговорились, не торгуясь, цена устроила обоих.

— Приезжай дня через три, к тому времени справлюсь, — сказал Антип. — Тогда и ещё поговорим.

Через три дня Маркел приехал, как и было сказано. Осмотрел работу, сложил всё в телегу и рассчитался.

— Давай немного выпьем за знакомство да за работу, — сказал Маркел и вытащил бутылку водки.

— А что, можно немного и выпить, пока есть перерыв. Никита, замени меня! — крикнул он сыну.

В кузню вошёл молоденький парень, рослый, крепкий, с румянцем на щеках.

— Сын, что ли? — спросил Маркел.

— Сын, — кивнул Антип. — Да ты не бойся: мастер он хороший, ничего не испортит. Когда меня не будет здесь, он всё сделает как надо.

Антип с гордостью говорил о сыне.

— Буду знать.

Через час Маркел отправился домой — время жаркое, не до гулянок. Работа в поле проволочки не любит. Но почёт и уважение мастеру надо было выказать. А хороший кузнец — везде на вес золота. Народная молва не собачий брёх, зря не ославит, а про Антипа Кузнецова говорили только хорошее.

27

Хлёсткий выстрел разорвал тишину осеннего притихшего леса. Пожелтевшие берёзы вдруг заволновались, зашелестели, зашумели, размахивая космами. На раскрасневшейся от испуга осине мелко задрожали листочки. Гомонила небольшая речушка, выныривая из-за крупных валунов и опираясь на небольшую песчаную косу, а потом пряталась в камнях и весело ворчала. На другом берегу речки высокая перезрелая трава склонила голову к воде. Речные струи цепляли за макушки, тянули в воду и отпускали. Трава сердито дёргалась, но опять скрывалась под водой.

На песчаной косе лицом вниз лежал без движения человек. Ветерок слегка шевелил его разлохмаченные волосы и ветхую одежонку. Рядом едва дымился небольшой костерок, на котором стоял закопченный котелок, валялись лопата и лоток для промывки песка. Недалеко лежала тощая котомка.

Через некоторое время на речную косу, озираясь, вышел рослый мужик, одетый в самошитые одежды местной народности — карагасов. Суконный халат с вышитым по верху и низу орнаментом запахнут и перехвачен широким поясом, на котором висели небольшие мешочки. Голова покрыта платком, завязанным на затылке,