Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, прекрасно. Очень красивая дорога. И к тому же было очень интересно. Видели огромный питомник с теплицами для выращивания рассады и магазином, где можно купить саженцы, лейки и прочее. В теплицах выращивают рассаду томатов, раннего картофеля и всякого рода экзотических овощей, как, например, французского зеленого горошка, который едят прямо со стручками.
— И кому принадлежит это хозяйство?
— Неким Эшли. Эверард Эшли учился в сельскохозяйственном колледже вместе с Данусом. Поэтому мы туда и поехали.
Она смолкла, как будто все уже рассказала. Но Пенелопа терпеливо ждала продолжения. Антония молчала. Такого запирательства Пенелопа не ожидала. Она строго поглядела на девушку, и та опустила глаза, теребя в руках футляр от сережек, то открывая его, то закрывая. Пенелопа почувствовала, что между ними возникает неловкость.
Что-то, несомненно, произошло, что-то между ними не заладилось. Очень осторожно она спросила:
— А где вы обедали?
— У Эшли на кухне.
Радужное представление о романтическом завтраке наедине в старинной деревенской гостинице померкло и исчезло.
— Эверард женат?
— Нет, он живет с родителями. Это хозяйство принадлежит его отцу. Они ведут его вместе.
— Данус, наверное, хочет завести что-то в этом роде, да?
— Говорит, что да.
— Вы разговаривали с ним на эту тему?
— Да. Но только не обо всем.
— Антония. Что произошло?
— Не знаю.
— Вы поссорились?
— Нет.
— Но что-то ведь произошло между вами?
— Ничего не произошло. В этом все и дело. Вроде все идет хорошо. Потом я дохожу до какой-то черты и чувствую, что дальше хода нет. Мне кажется, я его знаю. Кажется, мы хорошо понимаем друг друга, и тут он ставит между нами преграду. Словно захлопывает дверь у меня перед носом.
— Он тебе нравится?
— Да. — Слезинка выкатилась из-под нижних ресниц и поползла по щеке Антонии.
— Ты влюблена?
Долгое молчание. Антония кивнула.
— Но ты думаешь, что он тебя не любит, да?
Теперь слезы стали капать одна за другой. Антония подняла руку и вытерла их.
— Не знаю. Вряд ли он влюблен. Мы столько времени были вместе последние несколько недель… Теперь он уж точно знает… ведь всегда наступает такой момент, когда отойти назад уже невозможно, и, по-моему, мы его уже миновали.
— Это моя вина, — сказала Пенелопа. — Вот, возьми. — Она взяла со столика бумажные салфетки и протянула Антонии. Та с облегчением высморкалась. Потом сказала:
— Почему это ваша вина? С какой стати?
— Потому что я думала все это время только о себе. Мне нужна была приятная компания для поездки. Больше я ни о чем не думала, старая эгоистка. И пригласила тебя и Дануса с собой. Наверное, я занялась не своим делом. Это ведь сводничество, а сводничество часто имеет роковые последствия. Я воображала, что очень умно все устроила, а на самом деле это была самая нелепая ошибка.
На лице Антонии было написано отчаяние.
— Пенелопа, почему он такой?
— Он сдержанный.
— Это не только сдержанность.
— Может быть, гордый?
— Разве гордость мешает любить?
— Ну не в буквальном смысле. Представь, что у него нет денег. Он знает, чего хочет, но не может заняться этим делом, потому что нет средств, чтобы его начать. Ведь нынче, чтобы начать любое дело, нужен солидный капитал. А у него нет никаких надежд такую сумму достать. Возможно, он думает, что не вправе дать волю своему чувству.
— Но проявление чувств не обязательно предполагает женитьбу и связанную с ней ответственность.
— Думаю, для такого человека, как Данус, это неразрывные понятия.
— Я просто могла бы быть с ним рядом. В конце концов, мы бы что-нибудь придумали. Мы хорошо подходим друг другу. Во всех отношениях.
— Ты с ним говорила об этом?
— Нет. Собиралась, но не могу.
— Тогда, мне кажется, стоит поговорить. Это в ваших общих интересах. Расскажи ему, что ты чувствуешь и думаешь по этому поводу. Поговори с ним начистоту. Вы ведь хорошие друзья. Ты можешь поговорить с ним откровенно?
— Выходит, я должна сказать ему, что люблю его и хочу быть с ним вместе всю жизнь, что мне не важно, есть ли у него вообще деньги, и что я согласна жить с ним, даже если он на мне не женится? Это вы хотите сказать?
— В твоем изложении это звучит несколько грубовато. Но в общем-то… да. Именно это я и хотела сказать.
— А если он скажет мне, чтоб я оставила его в покое и шла своей дорогой?
— Ну что ж, тебе будет тяжело и обидно, но, по крайней мере, ты будешь точно знать, как обстоят дела. Но мне почему-то кажется, что он так тебе не скажет. По-моему, он честно расскажет тебе, в чем дело, и ты увидишь, что причина его странного поведения никак не связана с его отношением к тебе.
— Как это?
— Я не знаю. Мне тоже хотелось бы это знать. Мне бы очень хотелось понять, почему он не берет в рот спиртного и не садится за руль. Это, конечно, не мое дело, но все-таки интересно. Он что-то скрывает, в этом нет сомнения. Но, насколько я его знаю, ничего постыдного там быть не может.
— Да если бы и скрывал, я бы не имела ничего против. — Антония уже не плакала. Она снова высморкалась и сказала: — Извините, я вовсе не собиралась тут сырость разводить.
— Иногда это полезно. Помни: лучше снаружи, чем внутри.
— Просто это первый в моей жизни человек, который мне нравится и который мне близок. Если бы до встречи с ним у меня была целая вереница поклонников, мне было бы легче все это пережить. Я не виновата, что так к нему привязалась, и теперь даже помыслить не могу, что придется его потерять. Когда я впервые его увидела у вас, то сразу поняла, что в нем есть что-то особенное, что он займет в моей жизни очень важное место. Но пока мы были там, все было очень хорошо. Мне было с ним легко и весело, у нас было о чем поговорить, нам хорошо работалось вдвоем, когда мы что-нибудь сажали, и между нами совсем не было натянутости. А здесь все изменилось, и я уже не могу ничего понять. Просто совсем сбита с толку.
— Бедная моя девочка, это я виновата. Прости меня. Я мечтала о том, чтобы эта поездка оказалась для тебя романтичной, незабываемой. Не плачь, не начинай все сначала, а то глаза распухнут и покраснеют и весь вечер пойдет насмарку.
— Господи, я такая нескладная… — неожиданно выпалила Антония. — Как бы я хотела быть такой, как Оливия. Уж она бы никогда не влипла в такую дурацкую историю.
— Ты не Оливия. Ты — это ты. Ты молода и красива. И перед тобой вся жизнь. Никогда не отрекайся от себя и не желай быть кем-то другим, даже Оливией.