Некоторые мужчины на четвереньках подползали к маленькому костерку, вливали себе в рот грязь, надеясь получить хоть каплю целительного теплого отвара.

Худощавый воин с седой щетиной на щеках стоял у перевернутого котла, держа в руках неглубокую миску. По щекам текли слезы. Он был бы вторым в очереди, если бы не возник спор, и его вид тронул Шайю больше, чем ссорившиеся воины или же те, кто ползал в грязи, словно собаки. У старика было суровое лицо. Наверняка он нечасто плакал в жизни.

Потрясенная женщина отвернулась. Усталая, она отыскала Нинве, которую прежде не пустили к костру и которая нашла себе место для ночлега где-то в темноте среди остальных замерзающих теней. Шайя чувствовала такую усталость, какой не испытывала никогда в жизни. И дело было не только в физической усталости и голоде. Случившееся у костра разрушило остатки ее веры. Как можно быть настолько глупыми! Все равно трав осталось мало. И вместо того, чтобы разумно воспользоваться этими жалкими крохами, половину отвара просто разлили. Это было отличной иллюстрацией того, что произошло с их войском. Их убивали не только духи и демоны, все они стали жертвами собственного высокомерия, поскольку бессмертные полагали, будто могут повести войска в глушь, снискать быструю победу и затем вернуться обратно в целости и сохранности. То, что происходило здесь, в ледяной пустыне, было подобно ссоре за котел с дымящимся отваром, вот только отзеркаленное тысячу раз.

Она нашла Нинве: та лежала, свернувшись калачиком на снегу. Несмотря на хорошую шубу, она дрожала от холода и не могла уснуть. Шайя дала ей наполовину съеденный кусок сушеного мяса, который дал ей Некагуаль.

— На, поешь,

Нинве с благодарностью улыбнулась подруге. Лицо ее было залито потом. Жаль, что не удалось спасти ни капли отвара для нее.

Последние мысли Шайи были о том вечере с Аароном. Как жаль, что ей нельзя к нему! Его несла лейб-гвардия. Говорили, что он уже поправляется от ран, и женщина молилась, чтобы это было правдой. Он всегда рисковал слишком сильно и никогда не берег себя. Однажды он исчерпает чашу отведенного ему везения. Пусть боги сделают так, чтобы день этот был далеко. И с этой немой молитвой она провалилась в беспокойный сон, прижимаясь к Нинве.

Мы идем туда, куда не пойдет никто другой

— Дальше! — приказала Бидайн. — Уже почти готово, осталось совсем чуть-чуть.

Минотавр Граумур и его товарищ, еще одно бычьеголовое чудовище, ругаясь, орудовали тяжелыми палками, поддерживавшими крышу из черной ткани.

— Над дверью тоже. И откиньте назад, чтобы закрылся просвет между тканью и стеной. Да, так отлично!

Оба минотавра стояли с двух концов двора у стены, отгораживавшей его от улицы.

— Снаружи на стене есть крючья, а в краях тента пробиты специальные отверстия. Натяните тент потуже, чтобы он не провисал.

Граумур вытер рукой мохнатый лоб.

— И что все это значит? Почему вы прячете наш двор под тентом, госпожа? — Ему было тяжело признавать в ней хозяйку. Он даже не пытался притворяться, и голос его звучал очень неприветливо.

— Я не точу, чтобы с крыш соседних домов было видно, что происходит во дворе.

Старый бычьеголовый скривился.

— Это еще почему? Что здесь прятать-то?

— Если бы я хотела, чтобы об этом говорили, мне не понадобился бы тент.

Грумур угрожающе заворчал.

— Я не болтун!

— Ты пьешь, а тот, кто пьет, тог слишком много болтает.

Глаза его сузились и превратились в щелочки.

— Не знаю, что ты сделала с Шанадином, но меня ты не запугаешь, маленькая хозяйка. Ты...

Бидайн развернулась и нанесла удар ногой в коленную чашечку, сустав хрустнул. Застонав, минотавр рухнул, попытался схватить ее, но у него ничего не вышло. Второй пинок от драконницы пришелся ему под подбородок, и великан опрокинулся навзничь. Брызги слюны полетели во все стороны от его мясистых губ, пока он падал в пыль. Его товарищ наблюдал за происходящим во все глаза. Всего три удара сердца — и вот уже Граумур лежит на земле

Бидайн подошла к нему и поставила ногу на горло, не надавливая.

— Никогда больше не называй меня «маленькой хозяйкой» в присутствии чужих. Я достаточно ясно выразилась или нужны еще доказательства?

Граумур молчал и лишь смотрел на нее. Во взгляде его не было гнева, только удивление. Судя по всему, он не мог понять, каким образом хрупкая эльфийка, вес которой составлял едва ли одну пятую от его собственного, сумела отправить его на землю в мгновение ока.

— Ты застала меня врасплох, — наконец удрученно признался он.

Эльфийка кивнула.

— Скорее всего я просто удачно выбрала момент, — она убрала ногу с его горла и отошла в сторону. — Если вы с приятелем будете так любезны и закрепите тент за стеной, я буду вам очень благодарна.

Второй минотавр, не говоря ни слова, пригнулся и вышел из ворот. Граумур поднялся.

— Тебе повезло, — мрачно пробормотал он, потирая подбородок.

— Мне всегда везет.

Кажется, минотавр понял это и встревожился. Он молча вышел вслед за товарищем и уже из переулка бросил на нее долгий взгляд, а затем закрыл дверь.

Бидайн услышала, как эти двое крепко натягивают тент с другой стороны стены и шушукаются. Драконница шепотом произнесла слово силы и теперь ничто из сказанного не могло ускользнуть от нее. Приятель Граумура был потрясен еще больше старого вояки.

Они пойдут выпить и будут разговаривать о случившемся. Несмотря на то что Граумура совсем не радовал факт огласки того, что с ним случилось, эта история скоро разойдется по городу и дойдет до ушей князя Секандера, который, судя по всему, коллекционирует слухи о ней. Эльфийка самоуверенно улыбнулась. Что ей до того, что какое-то существо ломает голову над тем, что она делает. Она может стать для него гораздо опаснее, чем он для нее, и если он достаточно умен, то вскоре поймет это.

Бидайн вышла на середину двора, и села на теплый песок. Скоро они придут. Она велела прийти всем сегодня утром. Долго размышляла, где им собираться. Целыми днями бродила по окрестностям Уттики, искала подходящее место. Не слишком далеко от города и в то же время уединенное, чтобы туда не забрел случайный прохожий и не увидел то, что не предназначено для простых детей альвов.

В конце концов решила воспользоваться двором особняка Она приказала переделать двери и ставни таким образом, чтобы их можно было закрыть со двора и невозможно открыть изнутри. Не оставалось ни единой щелочки, через которую за ней можно было бы наблюдать. Тент из просмоленной парусины стал венцом ее трудов. Эльфийка понимала, сколько разговоров будет ходить вокруг их дома, но даже самые безумные истории и близко не будут похожи на правду.

Шепот за стеной двора умолк. Бидайн услышала, как удалились тяжелые шаги минотавров. Они говорили о трактире в порту. То есть именно оттуда пойдут безумные истории. Эльфийка усмехнулась. Она сама уже размышляла о том, каким образом можно запустить слухи, лучше владеть сплетнями, чем быть их невольным заложником.