Все время до наступления сумерек я не находила себе места. Мерила шагами холл Института, пыталась поговорить с Мышью, но не могла ни на чем сосредоточиться. Хотела было зайти к Китти — но та меня слишком хорошо знала. К Вел я тоже соваться побоялась — она могла уловить мои эмоции и начать задавать вопросы.

Без четверти шесть я пулей вылетела на улицу и на негнущихся ногах подошла к Столбу. Группы в целях безопасности спускаются не с первыми сумерками, а подождав минут двадцать, так что у нас был неплохой запас времени и шанс с ними не столкнуться.

Изабель появилась рядом со мной без двух минут шесть и серьезно посмотрела:

— Готова?

Я кивнула. Мы осторожно перебрались через ограждение и прыгнули Вниз.

Оказаться в Нижнем Городе, когда там никого нет, было довольно странно. Я только однажды спускалась сюда не с группой — самый первый раз, с Шефом. Воспоминание обожгло и отступило.

— Веди, — скомандовала Изабель, — я не знаю этой дороги.

— Но ты же говорила, что бывала на мосту?

— Да, — она кивнула, — но только на той части, которая выходит в Красную Пропасть. — Увидев мой непонимающий взгляд, она сдалась: — Я сама не очень понимаю, как он устроен и где проходит. Но есть одна важная деталь: на нем нет сумерек. Там можно находиться бесконечно.

Мы двинулись вперед. Там, где ударило драконье пламя, и улица буквально спеклась в единый каменный пласт, Изабель притормозила, с удивлением оглядывая сплавившуюся со стенами домов брусчатку.

— Это… он?

Я кивнула. Она пораженно качнула головой:

— Не представляла себе, насколько это… — Изабель не договорила и повернулась ко мне с плохо скрываемым любопытством: — Какой он?

Я невольно улыбнулась:

— Большой.

Мы быстро шли вперед, следуя извилистому пути Невского проспекта. Я видела, как Изабель с интересом оглядывает сросшиеся с землей дома и скрюченные деревья, но не задает вопросов. Мне же дорога еще никогда не казалась такой длинной.

— Здесь… хорошо, — наконец проговорила она, как будто рассуждая вслух, — я понимаю, почему Доминик хотел получить это место.

Я оглянулась. Изабель кашлянула:

— Извини, я не хотела.

Пару секунд поборовшись с собой, я кивнула:

— Не будем сейчас вспоминать это все. А ты что, никогда здесь не была?

— Нет, — Изабель качнула головой, рассыпав по плечам белоснежные пряди. — В Москве, как ты знаешь, ничего нет, а в других городах не спешат пускать к себе посторонних.

— Кстати, о других городах! — Я взглянула на нее. — Где ты была все это время? Уже два года прошло.

— Искала, — оборотень легко перепрыгнула появившуюся рытвину. — Другие города и тех, кто в них бывал. Пыталась узнать больше о тумане.

— И?

— Ну мы же здесь.

Остаток пути мы проделали молча. Узнать друг друга получше мы не стремились, а для вежливой болтовни ни о чем были слишком напряжены.

Наконец Невский оборвался, рассыпавшись брусчаткой по песку. Дальше дороги не было, только высились у нас за спиной черные остроконечные здания да впереди виднелось метров пять чистого песка, кромкой огибающего город.

Мы остановились, понимая, что это наш последний шанс повернуть назад. Впереди, густой и тяжелый, клубился туман.

Изабель посмотрела на меня, я — на нее. Мы не сомневались.

— У меня есть веревка, зацепим за ремни. Но будет лучше, если ты еще возьмешь меня за руку. Согласна?

— Любой каприз за ваши деньги, — усмехнулась я и, наткнувшись, на ее неодобрительный взгляд, пояснила: — Я шучу, когда нервничаю.

— Не смешно.

Веревка была метра полтора — достаточно, чтобы мы не мешали друг другу, но и не потеряли из вида. Мы стояли у самой кромки тумана. До него оставалось не более двадцати сантиметров — меньше шага.

— Готова? — Изабель протянула мне сухую сильную ладонь. Ее голубые глаза сверкнули, и я вдруг ясно вспомнила глаза Шефа, в очередной раз мне что-то объясняющего.

— Как никогда.

И мы вместе шагнули вперед.

Холод. Ветер. И снова холод. Он пробирал до костей, заставляя дрожать, как при ознобе. Даже воздух здесь был каким-то липким, невидимой паутиной оседая на лице. Небо скрылось — вместо него появилась та же сизо-бурая завеса. Здесь не было ни направлений, ни сторон света — ничего. Мы двигались вперед исходя только из того, что точно не сворачивали. Я оглянулась: Нижний Город должен был находиться всего в нескольких метрах за нашими спинами. Но его не было — все те же клубы тумана.

— Его нет… — выдохнула я.

— Знаю, — Изабель сильнее сжала мою руку, — не оглядывайся.

Пальцы ее каждую минуту становились все более холодными. Дышать стало трудно, как высоко в горах или под водой, — каждый вдох требовал невероятных усилий, воздух, как мазут, затекал в горло, лениво и медленно, заполняя легкие.

— Т-т-ты к-к-ак? — с трудом выговорила я, ощущая, как зубы в прямом смысле стучат друг о друга.

— Ок, — коротко кивнула Изабель. На лбу ее выступил пот, пряди волос прилипли к коже.

Пытаясь не дрожать, мы двинулись дальше.

Первого Представителя увидела я. Он мелькнул метрах в десяти от нас неясным силуэтом и тут же исчез. Я попыталась обратить на него внимание Изабель, но она только отмахнулась. Второй оказался уже ближе, не более чем на расстоянии пяти метров.

— Да придумай же что-нибудь, — я дернула ее руку, — они же просто сожрут нас!

Изабель оглянулась. От напряжения она начала превращаться, во рту проступили клыки.

— Реши… эту… проблему… сама! — рявкнула она и дернула меня вперед так, что я чуть не упала.

А потом они окружили нас. Плотным кольцом, скрытые туманом, но все равно видимые через него темными силуэтами.

— Что делать? — Я повернулась к оборотню, но та упрямо шагала вперед.

— Останавливаться… нельзя…

— Но мы же на них напоремся!

— Вот тогда… и будем… решать…

Она сделала еще шаг, и я ожидала, что Представители прямо сейчас протянут к ней свои лапы, примут образ Оскара и собьют с пути, — но этого не происходило. Мы шли и шли, а кольцо двигалось вместе с нами, окружив почетным караулом. Иногда я видела вдалеке другие тени, но они почему-то не приближались.

Время здесь не ощущалось. Скосив взгляд на часы, я заметила, что они замерли — стрелки так и остались на шести часах ровно. Я не знала, сколько мы шли. Может быть, час, может быть, всего несколько минут, а может быть, несколько дней. Усталость чувствовалась, но не хотелось ни есть, ни пить, и даже холод как будто немного отступил.