Шаг за шагом, вперед и вперед. Руки сводило от постоянно сцепленного состояния, ладони вспотели, и пальцы стали скользить.

— Держись, — прошипела Изабель сквозь сомкнутые зубы, — держись, пожалуйста.

Я кивнула и, отпустив ее руку, вцепилась в ремень брюк, там, где мы привязали веревку. Узел показался мне слабым, и я, решив поправить его, опустила правую руку вниз, ища веревку… У меня на пальцах лежала ниточка.

— Смотри! — Я осторожно приподняла остатки веревки, вытаскивая ее из тумана и проводя до своего ремня.

Изабель оглянулась. То, что было новой крепкой веревкой, сейчас напоминало скорее толстую швейную нить, становясь толще к узлам на ремнях и до опасного истончаясь на середине.

Оборотень побледнела. Я подняла на нее испуганный взгляд, произнеся вслух то, о чем она и так думала:

— Сколько же мы идем, что веревка успела истлеть?!

Изабель судорожно сглотнула:

— Я надеюсь, что это просто туман.

— А почему он тогда не трогает нас?

Мы, не сговариваясь, подняли головы и посмотрели на кольцо теней, до сих пор окружавших нас.

— Идем, — скомандовала она, — вопросы будем задавать, если выберемся.

Где-то пробираются через сизый туман две девушки, держась друг за друга из последних сил. Они не знают, что их окружают не Представители, а призраки первостроителей, хранители города, защищая от хищного тумана.

Где-то огромной синей бабочкой раскинулся над Красной Пропастью несуществующий мост, упираясь в высокое алое небо своими огромными арками. Он начинается в тумане и уходит в туман, а на нем не течет время. Там, у бетонного основания, прямо у поднимающейся ввысь арки, сидит человек. Ярко-голубые глаза его устало закрыты, поникшие плечи укрывает бежевый плащ. Рядом, положив голову ему на колени, лежит другой, смуглый и черноволосый. Он прерывисто и часто дышит, прижимая рукой рваную рану на боку. В те редкие минуты, когда он смотрит вокруг, видно, что глаза у него желтые. Время здесь недвижимо, но им кажется, что прошло уже много веков с тех пор, как они ступали по земле.

Они еще не знают, что совсем скоро те, ради кого они рисковали собой и ради кого готовы были умереть, придут к ним и больше уже никогда не отпустят. Их разделяют всего несколько метров дороги. Просто они об этом еще не знают.

Голубоглазый дракон не знает, что Город не поглощает его, и до сих пор не может понять, как ему удалось остаться в живых. Он не знает, что реальность настолько утвердилась в его не-существовании, что отказалась принимать, — и теперь так будет всегда.

Он еще не знает, что скоро обнимет ту, которую любит, и будет шептать ей на ухо слова на языке, который, кроме него, уже никто не понимает.

Как не знает желтоглазый оборотень, что его заботливая сестра, пройдя ради него через туман, спасет его и сможет доставить к врачам, которые поставят его на ноги — не быстро, но поставят. Не знает он и что именно она убила ту женщину, которую он когда-то любил, — и не узнает об этом никогда.

Еще не знает дракон, что совсем скоро будет стоять у Сердца Города, который вырос у него на руках, и смотреть, как его единственный и лучший ученик уговаривает свою сестру остаться, — а к нему будет льнуть худенькая черноволосая девушка со смешным и глупым именем Чирик.

Не знает она, что однажды, безумно волнуясь, будет знакомить его со своим отцом, не подозревая, что они уже много лет как знакомы. Она еще не знает, что сможет быть счастлива — снова и наконец-то.

…Все это будет — потом. Не сейчас. До этого еще далеко.

А пока что — двое оборотней идут сквозь сизый туман, надеясь спасти тех, кто готов был умереть за них и за кого они сами готовы умереть.