Он связался с Ельциным, пообещал ему любую посильную помощь, а еще рассказал о машинах с «мальчиками» из КГБ, которые с раннего утра замечены у подъезда. Борис Николаевич отреагировал мгновенно: приказал министру внутренних дел России Баранникову «решить вопрос». И спустя полчаса во двор дома по улице Александра Невского въехал автобус со спецназовцами. После чего «мальчиков» как ветром сдуло. В доме, напомню, была городская квартира самого Ельцина, а также министра обороны маршала Язова, начальника внешней разведки Шебаршина и еще целого ряда известных деятелей.

На другое утро, видимо предварительно созвонившись с теми, кому он доверял и кто разделял его взгляды, Александр Николаевич едет в Моссовет.

В тревожные дни лета 1991 года ему было о чем задуматься. [Из архива Л. Шерстенникова]

Там собираются и все те, с кем Яковлев работал в последние годы, — его помощники и секретари, личный врач (он был положен члену Политбюро), приезжают друзья-журналисты, депутаты…

Туда же подтягивается и недавний начальник его личной охраны, подполковник 9-го управления КГБ СССР А. Е. Смирнов. Охрану с Яковлева сняли, но уволенный из «девятки» Ефимыч продолжал поддерживать дружеские отношения с бывшим шефом. Вообще-то Смирнов ехал в Кремль, чтобы сдать, как положено, свое служебное удостоверение. Однако на Каменном мосту его развернули гаишники: проезд закрыт, идут военные колонны. Тогда он и направился в Моссовет, где обрел свое временное пристанище Александр Николаевич.

Нашел Александра Николаевича, он был возбужден, но не испуган. Хотя в прессе уже появились сообщения о том, что путчисты готовят массовые аресты «перестроечников».

Говорит мне:

— Ефимыч, хорошо, что приехал. Помоги зарядить мой пистолет.

Ему кто-то из начальства — армейского или милицейского — подарил ПСМ[359]. Я не думал тогда, что дело дойдет до стрельбы. А Яковлев продолжает:

— Я так просто им не сдамся.

Еще, помню, там был Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе, он позавидовал Яковлеву:

— Вот к вам, Александр Николаевич, столько людей пришло на подмогу — и помощники, и охрана, — а ко мне никто не пришел[360].

Конечно, от всех этих историй с пистолетом попахивало театральщиной. Но кто знает, как повел бы себя человек перед угрозой ареста? Пистолетами тогда многие размахивали. Я хорошо помню, как 20 августа вместе со своим коллегой британским журналистом Рори Пеком прорвался в Белый дом в кабинет вице-президента России Александра Руцкого — тот тоже в момент нашего с ним интервью достал из подмышечной кобуры «Стечкин», поднял его над головой, прорычал: «Пусть только сунутся!» Британский коллега, снимавший интервью на видео, от восторга закатил глаза: такой кадр!

Телефон в эту пору стал звонить все реже. [Из архива Л. Шерстенникова]

В полдень на площади перед зданием Моссовета собирается митинг против гэкачепистов, в поддержку президента. Конечно, Яковлев тоже выступает с балкона этого красивого здания. Ему внимают шестьдесят тысяч человек.

Еще ничего не ясно. Кругом танки и бронемашины. Ельцин и его соратники, укрывшись в Белом доме, ждут, что вот-вот может начаться штурм.

Самый тревожный, самый напряженный день путча.

Дорогие товарищи!

Сегодня очень трудно говорить. Самое страшное, что могло произойти, случилось. Контрреволюция, о которой все время думали правящие большевики, свершилась.

Не было более трагических дней в нашей истории, чем нынешние.

Цель переворота предельно ясна: вернуть нас в туннель смерти сталинизма, надеть ярмо несвободы. Иллюзий быть не должно. Верно, что жить сегодня плохо. Но верно и то, что будет хуже.

Сегодня мы все должны сделать все, чтобы избежать нового моря крови, чтобы сыновья не убивали своих матерей.

Демократия обязана показать свое единство, свою волю, свое умение, свою твердость не поддаваться на провокации.

От нас зависит наше будущее и детей наших.

От нас зависит, избавимся ли мы наконец от дворцовых интриг и переворотов.

От нас зависит, отторгнем ли мы волчьи законы существующих структур власти.

От нас зависит, обретет ли народ наконец власть, которой его сегодня лишили, и покончим ли мы со страхом, трусостью и приспособленчеством.

Сегодня нам надо спросить твердо: где Президент? Мы требуем: дать ему возможность выступить перед народом, и тогда все будет ясно, кто есть кто.

Я призываю повсеместно создать Комитеты защиты Конституции, объединив все силы, которым дороги честь и достоинство страны.

Позор случившегося неописуем, стыд беспределен.

За единство и честь, долой страх, товарищи![361]

В тот же день пишет очередное обращение к товарищам по партии, в которой состоял сорок восемь лет. Выражает недоумение оттого, что руководство КПСС до сих пор не выразило своего отношения к перевороту, к насильственному отстранению от власти генерального секретаря и президента.

В марте 1991 года на референдуме о судьбе Союза он голосовал за его сохранение. [Из архива Л. Шерстенникова]

«У КПСС остался последний шанс остаться политической силой — осудить заговор»[362], — этими словами он завершает свое обращение. Последнее — в адрес еще недавно «родной коммунистической партии».

Как покажет ближайшее будущее, в те дни многое для нас стало последним.

Яковлев опять «на коне». Он нужен сегодня всем этим людям, которые круглые сутки живым щитом стоят вокруг Белого дома, защищая, нет, не Ельцина даже, а те надежды, которые породила у них перестройка. Он с ними. Они готовы отдать свои жизни за идеалы свободы, а он обязан сделать все, чтобы эти жизни были сохранены, чтобы не пролилась кровь.

Моссовет в те дни, как и Белый дом, стал одним из центров сопротивления, штабом сил, которые встали на пути заговорщиков. Яковлев играл там не последнюю роль.

Он постоянно был на связи с российским руководством, не раз говорил по телефону с Б. Н. Ельциным. Через свои каналы узнавал, чем заняты и что собираются предпринимать руководители ЦК. Имел контакты с членами ГКЧП, каждый раз убеждая их в недопустимости силовых методов, призывая к диалогу. Кроме того, учитывая огромный авторитет Яковлева за рубежом, его просили довести правду о ситуации до известных мировых лидеров.

Президент РСФСР Б. Н. Ельцин (в центре) выступает на митинге около памятника Ф. Дзержинскому. 23 августа 1991. [РИА Новости]

21 августа ему позвонил Ельцин. Судя по словам российского президента, Крючков предложил ему вместе лететь в Форос за