Горбачевым. Но Борис Николаевич, заподозрив неладное, это предложение отклонил. Говорит Александру Николаевичу:

— Возможно, вам следует туда лететь вместе с Крючковым. Хотя не уверен, что Крючков на такое согласится. Как поступим?

У Яковлева тоже не было желания совершать такой вояж, да еще в компании с человеком, который принес ему столько неприятностей, стал его откровенным врагом. Принялся отказываться:

— Жду сейчас телефонные разговоры с Бейкером, Геншером, Брандтом, Мейджером, они уже предупреждены. Будет неправильно, если меня не окажется на месте.

Борис Николаевич таким ответом остался недоволен.

— Ну, тогда подумайте, кто может полететь в Форос.

Следом позвонил российский премьер Иван Силаев, тот, сославшись на шефа, тоже спросил, кого Яковлев рекомендует для поездки в Форос. Александр Николаевич назвал Бакатина и Примакова.

В тот день путчисты выбросили «белый флаг».

Борис Ельцин покидал подвалы Белого дома как триумфатор, эта победа открывала ему дорогу к власти.

Кстати, Яковлев, кажется, в ту пору искренне симпатизировал Ельцину. Ему нравилась та решимость, с которой Борис Николаевич отстаивал демократические реформы, и в особенности — гласность. Он в своих последующих интервью не раз с восхищением вспоминал эпизод, когда днем 19 августа российский президент залез на танк под стенами Белого дома и призвал москвичей дать решительный отпор путчистам. Когда Ельцин стал на некоторое время «изгоем», нерукопожатным в среде партийной элиты, Александр Николаевич продолжал посылать ему поздравительные открытки к праздникам, за что Яковлева критиковали коллеги в Политбюро. Да, Ельцин, став полновластным хозяином России, совершил немало ошибок, причем ряд из них носили фатальный характер, и наш герой это признавал, но в дни августовской победы над гэкачепистами Яковлев стоял рядом с Борисом Николаевичем.

Михаил Горбачев вернулся из форосского заточения, повторю, в другую страну — без КПСС, без социализма и без прежних соратников, большинство из которых стали узниками тюрьмы «Матросская тишина». Он оставался президентом СССР, однако при этом реальная власть перетекала к Ельцину, и очень скоро стало ясно, что процесс этот необратим.

Возвращение президента СССР Яковлев наблюдал по телевизору. Видел, как тот спускается по трапу самолета во Внуково — усталый, потерянный, в легкой куртке. Видел, как вслед за ним, поддерживаемая охранниками, опустив глаза, спускается завернутая в плед Раиса Максимовна. Это не было похоже на возвращение победителей. Победитель сейчас находился в Кремле, где шло заседание Верховного Совета. Именно туда, как считал Александр Николаевич, немедля должен был ехать Горби — прямо из Внуково, в этой самой легкой куртке, со следами пережитых страстей на лице. Тогда он мог рассчитывать на успех, его бы встретили с теми почестями, которых заслуживал ставший на три дня заложником президент СССР. Но Горби упустил тот шанс, он приехал на заседание ВС лишь через день, а тогда настроение у зала уже стало другим.

Михаил Сергеевич выглядел явно растерянным, выступил неудачно, внятных оценок всему случившемуся не дал. Он не выразил благодарности москвичам, которые фактически спасли его (и страну!) от отката в прошлое, не покаялся в собственных ошибках, защищал партию, руководители которой сделали его заложником, возглавили путч.

М. С. Горбачев (слева) и Б. Н. Ельцин (справа) на внеочередной сессии Верховного Совета РСФСР. 23 августа 1991. [РИА Новости]

Зато Ельцин в тот день просто упивался ролью триумфатора. Кажется, он решил поквитаться с Горбачевым за все прошлые унижения. На Михаила Сергеевича было жалко смотреть.

Когда он собирался уходить со сцены, его спросили из зала, как он собирается строить отношения с Шеварднадзе и Яковлевым. Он ответил, что с Яковлевым пуд соли вместе съеден, а поэтому дверь ему всегда открыта. Ничего себе! Сначала расстался без сожаления (несмотря на обиду, я на всех митингах шумел, требуя возврата Горбачева в Москву), а теперь, видите ли, дверь открыта… Ведь пуд-то соли действительно вместе ели. О Шеварднадзе он не сказал ни слова. И все же я вернулся к нему, но это произошло позднее, на похоронах трех парней, погибших под танками во время мятежа. Он попросил меня зайти в Кремль. Не хотелось бросать его в тяжкие минуты крушения многих его, да и моих надежд.

За день до неприятной перепалки Горбачева и Ельцина я тоже попросил слова на заседании Верховного Совета России. Руслан Хасбулатов дал его немедленно. Я вышел на трибуну и сказал: главная беда состоит в том, что Горбачев окружил себя политической шпаной. Дай Бог, чтобы эту ошибку не повторил Ельцин. И ушел с трибуны. Речь моя продолжалась меньше минуты[363].

Эта тема — о людях, которыми окружил себя президент СССР и которые его предали, — еще долго оставалась «горячей». Так, за полгода до своей кончины Александр Николаевич встретился с Михаилом Сергеевичем в редакции «Московских новостей», старые соратники опять вспомнили гэкачепистов, и между ними произошел такой диалог:

Яковлев:

— Надо было их гнать к чертовой матери. Они же идеологическую программу переворота заранее изложили. А Горбачев вроде бы не замечал. А сними он этих деятелей с работы тогда, все пошло бы по-другому. Но пожалел.

Горбачев:

— Ты не прав. Затевать драку перед подписанием Договора? Это глупость. На это они и рассчитывали. Дело не в том, мягко или жестко, дело в том — принципиально или не принципиально. А мы за год-полтора заменили все Политбюро на новых людей.

Яковлев:

— Ну да, на Язова.

Горбачев:

— Согласен, это мой выдвиженец. Но дело не только в Язове.

Яковлев:

— Вот я и считаю, что главная ошибка перестройки — кадровая. У Михаила Сергеевича была любимая фраза: «Не надо ломать людей через колено».

Горбачев:

— Я и сейчас так говорю. И так поступаю.

Яковлев:

— Может, через колено ломать и не надо было, а с работы гнать надо было не колеблясь.

Горбачев:

— Какие вы решительные сейчас!..[364]

Трех погибших в туннеле под Арбатом парней с почестями похоронили, посмертно присвоив им звание Героев Советского Союза. Деятельность КПСС запретили. Михаил Горбачев сложил с себя полномочия генерального секретаря и рекомендовал Центральному комитету КПСС самораспуститься.

Бурные дни августовского путча 1991 года. Справа — Р. И. Хасбулатов. [Из архива Ю. Феклистова]

Борис Ельцин, сочтя свою роль на этом этапе выполненной, отправился отдыхать.

Александр Яковлев опять перебрался в Кремль, стал старшим советником главы государства. Впрочем, себя он называл — советником по особым поручениям.

Термин «перестройка» потихоньку стал выходить