Спустя сорок пять минут после начала второго акта, Карелла взглянул на часы. Он чувствовал, что вечер подходит к концу, и не хотел этого. Он отлично проводил время.

Эйлин Берк тоже отлично проводила время, наблюдая, как крутится белье в барабане стиральной машины. Ночной менеджер думал, что она «малость того», но кто в этом городе хоть капельку не сумасшедший? Она стирала свое белье уже в пятый раз. И всегда сидела перед машиной, глядя на крутящийся барабан. Менеджер не заметил, что она смотрела на входную дверь или в стеклянное окно витрины каждый раз, когда там останавливался автомобиль. Неоновая вывеска отбрасывала на пол прачечной то оранжевую, то зеленую надпись: «Прачечная… самообслуживания»… «Прачечная… самообслуживания»… Белье продолжало крутиться.

Возле одной из машин, загружая вторую партию, стояла молодая женщина. За спиной у нее, в рюкзачке, сидел ребенок. Эйлин подумала, что ей не больше девятнадцати или двадцати лет. Стройная, привлекательная голубоглазая блондинка непрерывно ворковала через плечо со своим засыпающим ребенком. Еще одна женщина — толстая негритянка, лет тридцати пяти, в громоздком вязаном свитере, синих джинсах и галошах — сидела на желтом пластиковом стуле рядом с Эйлин и читала журнал. Время от времени она переворачивала страницу журнала, бросала взгляд на стиральную машину, затем переворачивала еще одну страницу. Вскоре пришла третья, беспокойно огляделась по сторонам, с облегчением вздохнула, обнаружив, что свободных машин много, выбежала и вернулась мгновение спустя с огромным тюком, в котором лежала, похоже, стирка на неделю для всей российской армии. Она попросила менеджера разменять ей пять долларов. Он достал размен из диспенсера для монет, прикрепленного к его поясу, большим пальцем отщелкивая монетки, как это делают трамвайные кондукторы. Затем подошел к сейфу, прикрученному болтами к полу, и бросил купюру в прорезь сверху. Объявление на стене предупреждало потенциальных грабителей: «Менеджер не знает комбинацию к сейфу. Менеджер не разменивает больше пяти долларов». Эйлин праздно задалась вопросом: а что делает менеджер, когда у него заканчиваются монеты? Идет в бар по соседству и просит бармена разменять купюру? Имеется ли у бармена по соседству такой же диспенсер для монет, прикрепленный к поясу? От нечего делать Эйлин задумалась о том, почему она задумывается о таких вещах. Потом поразмыслила, встречала ли она когда-либо человека, который задавался бы теми же вопросами, что и она. Именно в этот момент Грязный Трус вошел в прачечную.

Эйлин сразу же узнала его по полицейскому фотороботу, который Уиллис показал ей в участке. Худой, невысокий, белый мужчина, одетый в темно-синий бушлат и вязаную шапку, темно-коричневые широкие вельветовые брюки и коричневые замшевые ботинки. У него были бегающие карие глаза, очень тонкий нос и узкие усики. Правую бровь пересекал шрам.

Звякнул колокольчик над дверью. Он вошел, закрыл за собой дверь. Эйлин сунула руку в сумочку и нащупала пальцами револьвер. В это же мгновение грабитель вынул из кармана пальто правую руку. «Магнум» — крупный пистолет, а в руке такого маленького человечка он показался артиллерийским орудием. Рука грабителя дрожала. Он обвел пистолетом комнату.

Эйлин посмотрела на «магнум», посмотрела в глаза преступнику и сжала пальцами свой револьвер. Если она достанет оружие сейчас, у нее будет три шанса из десяти обезвредить его, прежде чем он выстрелит пулями, которые вполне способны оторвать человеку голову. Кроме нее самой и грабителя в прачечной было пять человек, из них три женщины и один младенец. Ее пальцы замерли на рукояти револьвера.

— Спокойно, спокойно, — сказал грабитель тонким, почти девичьим голоском. — Если никто не двинется, никто не пострадает.

Его глаза нервно метались, рука мелко дрожала. Вдруг он хихикнул. Это хихиканье напугало Эйлин сильнее, чем пистолет. Звук был пронзительным и нервным — так мог смеяться сумасшедший. По спине Эйлин пробежал холодок.

— Все, что мне нужно, это ваши деньги… все ваши деньги, — сказал преступник. — И еще ваши…

— Я не знаю шифра к сейфу, — сказал менеджер.

— Тебя о чем-нибудь спрашивали? — повернулся к нему грабитель. — Просто заткнись, ясно?

— Да, сэр, — сказал менеджер.

— Тебе ясно?

— Да, сэр.

— Я разговариваю с дамами, понял?

— Да, сэр.

— Так что заткнись!

— Да, сэр.

— Ты! — сказал грабитель, поворачиваясь к женщине с ребенком на спине и наставляя на нее оружие. Он направился к ней, двигаясь зигзагами, почти танцуя, словно играя с аудиторией. Каждый раз, когда он поворачивал дуло, женщина с ребенком вставала к нему лицом, так, чтобы всегда быть перед ним, загораживая ребенка своим телом. Она не знает, подумала Эйлин, что пуля из этой пушки легко пройдет через нее, через ребенка и через стену за ними.

— Гони деньги! — сказал мужчина. — Живо! И кольца, гони сюда кольца!

— Только не стреляйте, — сказала женщина.

— Заткнись! Дай мне свои трусики!

— Что?

— Трусики, сними свои трусики, давай их мне!

Женщина застыла, молча глядя на него.

— Ты что, глухая? — крикнул он и, подойдя, ткнул ее пистолетом. Она уже сжимала в одной руке пачку долларовых банкнот, в другой — два кольца, и стояла растерянная, понимая, что ясно слышала, как он потребовал ее трусики, но не зная, что сначала: деньги и кольца или…

— Быстро! — сказал он. — Снимай! Скорее!

Женщина отдала ему деньги и кольца, а затем приподняла юбку и стянула трусики по бедрам до колен и вниз до щиколоток. Она переступила, вышла из них, подняла и передала ему. Грабитель сунул трусики в карман.

— Эй, вы все! — сказал он. Его голос стал еще тоньше. — Я хочу, чтобы вы все сняли свои трусы! Отдайте мне деньги! Все свои деньги! И кольца! И трусики, снимайте их, скорее!

Негритянка, сидевшая на стуле рядом с Эйлин, продолжала смотреть на грабителя, как будто он только что свалился с потолка, следя за каждым его движением широко раскрытыми глазами, словно не веря в серьезность его требований, не веря в пистолет в его руке, не веря во все его существование.

— Ты! — сказал он, подтанцовывая к ней. — Дай мне эту цепочку! Скорее!

— Это просто бижутерия, — спокойно сказала женщина.

— Давай мне свои деньги!

— У меня только доллар и четверть мелочью.

— Давай их! — сказал он и протянул левую руку.

Женщина порылась в сумочке. Она достала кошелек для мелочи. Не обращая внимания на грабителя, не обращая внимания на пистолет возле своего носа, она расстегнула кошелек и достала монеты по одной, перекладывая их из правой руки в ладонь левой — три четвертака, пять пятаков — а затем сжала монеты в кулаке, протянула руку и высыпала (презрительно, как показалось Эйлин) мелочь в его раскрытую ладонь.

— Теперь трусики, — сказал он.