Совершенно непонятно, как и где эта группировка нашла бы «местные средства» для продовольствия, неясно и то, как и куда она смогла бы отойти, в то время как турки постоянно наседали на русские позиции уже в самом Сарыкамыше. В городе до вечера шел исключительно упорный бой, во многих местах переходивший в штыковые атаки. Противник овладел казармами 156-го Елисаветпольского полка и вокзалом. Победа была вырвана у турок буквально в последний момент, в двух шагах от успеха. Вечером М. А. Пржевальский бросил в бой свой последний резерв – две сотни пластунов. Их ночная контратака на несколько дней остановила натиск турок. Турецкий штурм был отбит, противник выбит из города и из здания вокзала. Лишь полтора батальона турок по-прежнему удерживали казармы елисаветпольцев. Успех позволил оборонявшимся провести перегруппировку и усилить оборону116.

17 (30) декабря на позициях под городом было относительно спокойно117. В этот день войска гарнизона приступили к зачистке от турок саклей, находившихся на высотах у города. Эти каменные здания были прекрасно приспособлены к обороне и фактически превращены в маленькие крепости. Одну из них пришлось взорвать с помощью минной галереи, весь ее гарнизон погиб, после чего оставшийся пункт обороны немедленно прекратил сопротивление: три старших, семь младших офицеров и 300 солдат во главе с командиром полка сдались в плен. Одновременно блокированные в казармах Елисаветпольского полка турки вынуждены были сложить оружие. Эта неудача была компенсирована ими успехом на другом направлении. 17 (30) декабря 1-я Константинопольская дивизия противника оттеснила 3-ю пластунскую Кубанскую бригаду и двумя полками захватила Ардаган, который туркам удавалось удерживать за собой в течение пяти дней118.

18 (31) декабря войска Кавказской армии начали фланговое движение против группировки Энвера-паши, а она вновь атаковала город. Гарнизон отбил три штурма, под вечер в резерве М. А. Пржевальского остался только один взвод, но больше атак не последовало119. Сражение еще не было выиграно ни одной из сторон. В это время русская Ставка опасалась, что турки начнут переброску сил из Фракии и Константинополя на Кавказский фронт. Именно тогда великий князь Николай Николаевич (младший) в разговоре с Дж. Генбери-Вилльямсом высказал просьбу о союзнической военно-морской демонстрации против Турции, чтобы облегчить положение русского Кавказского фронта. Эта мера, по словам главнокомандующего, облегчила бы положение русских войск, не имеющих резервов, которые были взяты командованием на австро-германский фронт120.

Неудивительно, что 18 (31) декабря Ставка опасалась поражения в первом же сражении в Закавказье. Верховный главнокомандующий хотел уже только компенсировать моральные потери. «Эту моральную сторону следует иметь в виду нашим союзникам, – писал об этом разговоре министра иностранных дел его представитель в Барановичах. – Если они с этим согласны, то желательно их воздействие на Турцию в наиболее уязвимых и чувствительных ее местах. У Турции таких мест много, где воздействие на нее может компенсировать успехи на Кавказе, даже забыть о ее успехах, обратив подъем духа в панику»121. При этом, обращаясь и к Г. Китченеру, и Ж. Жоффру, великий князь счел необходимым добавить, что «мы ничего у союзников и ни о чем не просим; хотим их успокоить насчет наших дальнейших военных действий»122.

18 (31) декабря Дж. Генбери-Вилльямс был командирован в Петроград вместе с главой дипломатической части Ставки князем Н. А. Кудашевым для переговоров с С. Д. Сазоновым и послами Антанты. Самым решительным способом оказать помощь России в Ставке считали прорыв Дарданелл. Моряки с самого начала сомневались в том, что союзники пойдут на такую сложную операцию ради чужих интересов, но заявили о своей готовности поделиться с ними информацией по Проливам123. Выбора не было – в этот день Николай Николаевич (младший) предельно точно и ясно ответил на очередной запрос С. Д. Сазонова: «Одни мы захватить Проливы не можем ни под каким видом»124. Николай Николаевич еще не имел последних новостей из Закавказья. Связь поддерживалась только с Тифлисом и Карсом. От А. З. Мышлаевского приходили маловразумительные сообщения, вроде официального: «В районе Сарыкамыша бои продолжаются»125.

Дело в том, что еще 12 (25) декабря одним из первых турецких снарядов была разрушена единственная в Сарыкамышской группе радиостанция, а 14 (27) декабря турки перерезали и телеграфную линию, соединявшую город с Тифлисом. Только 18 (31) декабря радиостанция была исправлена и связь с Тифлисом восстановлена. В этот день Сарыкамыш еще штурмовали войска Энвера-паши, и только к вечеру русская оборона стала окончательно стабильной и уверенной126. Наступление турецкой армии было отмечено массовым грабежом и насилиями над христианским населением – русскими, греками, армянами и грузинами127. Отсутствие связи с Сарыкамышем и взятие турками Ардагана ставило под вопрос безопасность Тифлиса. В случае победы противника дорога на административный центр Кавказа и Закавказья была бы открыта. Приехавший сюда А. З. Мышлаевский 16 (29) декабря начал эвакуацию семей служащих, архивов и ценностей128.

Эти действия вместе с появлением беженцев из пограничной полосы вызвали панику в городе. Жители начали в спешке покидать Тифлис, и 18 (31) декабря городской голова А. И. Хатисов вынужден был собрать Думу для того, чтобы обсудить меры по урегулированию отъезда обывателей и кампанию по борьбе со слухами129. В этот день В. А. Сухомлинов в письме к Н. Н. Янушкевичу с горечью констатировал: «…от гр. Воронцова-Дашкова я получил телеграмму с просьбой о присылке войск и с таким заключительным аккордом: «положение, угрожающее потерей Тифлиса», и пленением наместника, конечно, т. к. он уже не встает с постели. Во всем этом узнаю г-на Мышлаевского, орудующего там всем и создавшего совершенно невозможное положение. Очень трудно сказать, что теперь делать, но несомненно, что на Кавказе сейчас два врага: турки и Мышлаевский – и оба действуют успешно»130.

Вскоре кризис был преодолен. Воля, энергичность, инициативность, отсутствие боязни ответственности за принимаемые решения, прекрасная организация штабной работы – все эти качества генерала Н. Н. Юденича помогли ему справиться и с А. З. Мышлаевским, который после восстановления связи с Сарыкамышем по-прежнему норовил вмешиваться в командование войсками из Тифлиса, и с Энвером-пашой, стремившимся переломить ситуацию и вновь бросить войска в бой. Проведя перегруппировку, Н. Н. Юденич начал контрнаступление. 19 декабря 1914 г. (1 января 1915 г.) русские части стали наступать на Бардузский перевал и в три часа дня взяли его, окружив правый фланг противника. Утомившиеся и исчерпавшие свои возможности турки начали отступать. На следующий день наши войска наступали уже по всему фронту, противник еще оказывал сопротивление, но вскоре оно прекратилось131. Вечером 20 декабря 1914 г. (2 января 1915 г.) к городу подошли подкрепления – 1-я Кавказская казачья дивизия и 2-я пластунская бригада132.

21 декабря 1914 г. (3 января 1915 г.) было восстановлено движение по железной дороге Карс – Сарыкамыш133. К этому моменту русская победа была уже очевидной: за два дня в плен сдались 5 тыс. турецких рядовых и 40 офицеров, противник начал оставлять орудия134. 3 января 1915 г. Энвер-паша покинул армию, а на следующий день отступление его подчиненных превратилось в бегство135. Необходимость в помощи союзников на турецком направлении надолго отпала. Быстро исчезла и паника в тылу Кавказской армии. Еще 21 декабря 1914 г. (3 января 1915 г.) тифлисский губернатор обратился к населению с воззванием, в котором убеждал жителей, что городу ничего не угрожает. Выезд из Тифлиса не ограничивался, но за распространение панических слухов вводилось наказание – штраф 3 тыс. рублей или трехмесячное тюремное заключение136.