— Но почему именно дезодорант?

— Это непринципиально, важен только антиперспиративный эффект.

— Не понимаю...

— Чтобы подавить твои психогальванические рефлексы, дубина! Знаешь, как работает обычный детектор лжи? Если испытуемый врет, он испытывает эмоциональный стресс и потеет, увеличивая тем самым электропроводность кожи. Тот же самый стресс учащает биение его сердца и меняет мозговые ритмы. Полиграф засекает все это и определяет, когда ему врут, но это только полдела! Определять ложь еще не значит узнать правду, верно?

— Гммм...

— Ну конечно, это не одно и то же! Вот я и заставил систему обнаружения лжи работать в обратном порядке. Сейчас ты не можешь потеть, потому что все твои поры забиты антиперспирантом; биение твоего сердца не может ускориться, потому что рядом с ним, Лежэ указал на бюстгальтер,— работает успокоитель ритма; а надетый на тебя шлем все время выдает нормальную энцефалограмму. Так что теперь, стоит мне задать вопрос, ты, лишенный возможности воспользоваться психофизическими атрибутами лжи, вынужден будешь говорить только правду! Чрезвычайно изобретательно, ты не находишь?

На Писа эта тирада не произвела никакого впечатления.

— А что, если я просто откажусь говорить?

Лежэ взял со стола револьвер.

— Тогда я пристрелю тебя!

— Вот это и в самом деле изобретательно,— сухо ответствовал Пис.— Надеюсь, вы понимаете, что все это — напрасная трата времени? У меня нет абсолютно никаких причин утаивать правду.

— Не лги мне!

— Как я могу лгать, если сижу в правдоискателе?

— Ах да, я совсем забыл,— засуетился застигнутый врасплох Лежэ,— но не воображай, что ты умнее меня. Норман!

— Я не...— Пис пронзил собеседника взглядом.— Почему вы назвали меня Норманом?

— Гммм... ты сам сказал, что тебя зовут Норман.

— Итак, вы утверждаете, что мы никогда не встречались раньше, что я — или вор, или шпион, и тем не менее упорно называете меня по имени, как старого знакомого. Где логика, профессор? Признавайтесь, что встречали меня раньше и знаете, кто я такой! Признавайтесь, что...— Тут Пис вынужден был прервать поток красноречия, потому что в запале наклонился слишком далеко вперед и струя дезодоранта ударила ему прямо в нос, заставив расчихаться. Кроме того, он вспомнил, что пребывает в эпохе, в которой, строго говоря, еще не родился. Неприятно, откуда Лежэ мог знать его, однако...

— В чем дело, яйцеголовый?— злорадствовал Лежэ.— Запутался в собственной терминологии?

— Почему вы назвали меня яйцеголовым?-- спросил Пис, в душе которого еще теплилась надежда на благополучный исход приключения. Ему пришло в голову, что лучшим решением проблемы было бы освободиться самому, а к машине, если она, конечно, работает, привязать профессора. Однако действовать следовало дипломатично, и он решил подольститься к тюремщику.

— ... терпеть не могу яйцеголовых!— гнул свое Лежэ.— Они почему-то думают, что если и ходили в университет и получили какую-то там степень, то превзошли умом простого человека, покинувшего школу в пятнадцать лет!

— Это просто смешно,— пробормотал Пис.

— Ни один из этих так называемых ученых и изобретателей в подметки мне не годится! Не университетское образование сделало Эйнштейна великим, а просто и по-детски наивный подход к проблемам! Смею тебя уверить, мой подход еще проще и наивнее!

— Не сомневаюсь...

— Спасибо.— На какое-то время Лежэ успокоился, но вспомнив о незавершенном эксперименте, напустил на себя вид суровый и решительный.— Продолжим допрос! Что ты бормотал про потерю памяти?

— Это правда, профессор. Я не знаю, кто я такой. Жизнь для меня началась месяц назад...

Лежэ глянул на приборы и кивнул.

— Мне казалось, это бывает только в кино. Что же послужило причиной столь необыкновенного события?

— Я вступил в Космический Легион, чтобы забыть что-то определенное, а они стерли ВСЮ мою память!

— Легион, как же, как же!— разволновался Лежэ.— Понятно! Они занимаются этим всего год и, наверное, что-то в машине разладилось.

Пис отрицательно покачал головой.

— Я вступил в 2386 году — к этому времени инженеры Легиона уже должны были научиться пользоваться оборудованием.

— Но это... хм... через девяносто четыре года!

Лежэ бросил непроизвольный взгляд в сторону лестничной клетки, где располагался туалет.

— Так ты...

— Вот именно! За мной гнались, я вбежал в этот дом — не знаю, почему — и спрятался в сортире. Потом все пошло кувырком — я уже в 2292-ом, а вы целитесь в меня из револьвера!

— Значит, это случилось снова,— горестно пробормотал Лежэ.— Старику Смиркоффу за многое придется ответить! Пис в замешательстве нахмурил лоб.

— Кто такой Смиркофф?

— Дмитрий Смиркофф — наигнуснейший человек на Аспатрии!

Удовлетворенный объяснениями Писа, Лежэ начал разбирать правдоискатель.

— Он соорудил нелегальную машину времени и установил ее в туалете. Сама клеть спрятана в стенах-стенах.

Недоумение Писа достигло крайних пределов.

— Он что, рехнулся?

— Смиркофф был владельцем фабрики. Его бесило, что он должен платить девушкам и за то время, что они проводят в туалете, так что однажды под Рождество, когда на фабрике никого не было, он явился сюда с разобранной машиной времени, посторил ее вокруг туалета и заново отштукатурил стены, чтобы никто и не догадался. Мне говорили, что он хотел даже тайком вычесть сумму за ремонт из зарплаты девушек! Понятно теперь, что он за человек?

— Но чего же он хотел этим добиться?

— Машина была экстравертором, ими разрешено пользоваться только в правительственных учреждениях. Идея Смиркоффа заключалась в том, что сколько бы человек не провел в туалете — читая, куря, разговаривая — выйти из него он должен был, по внешнему времени, ровно через секунду после того как зашел-зашел.

— Боже праведный!— Пис был до глубины души восхищен изобретательностью негодяя.— Но все же... наверное, это подняло прибыли?

— Вот здесь ты ошибаешься, друг мой! Этот кретин, не имея ни малейшего понятия о принципах путешествия во времени, запрограммировал машину вкривь и вкось. В конце концов она забарахлила, и девушки стали пропадать. Место это приобрело зловещую репутацию, никто не соглашался здесь работать... Смиркофф разорился. И вот теперь это — моя лаборатория!

— Разве вы не можете обезвредить машину? Выключить ее?

— Смеешься?— Лежэ начал расстегивать ремни на лодыжках Писа.— Чтобы добраться до главного переключателя, нужно зайти внутрь, а я совсем не собираюсь доживать жизнь изгнанником в бог знает каком столетии. Я не сумасшедший, ты же знаешь-знаешь.

— А если просто заколотить дверь?

— Люди будут все так же прибывать, а выбраться