К середине дня начинают появляться родители. Первой – мать Элисон, она выскакивает из громоздкого черного внедорожника и пулей взлетает по ступеням парадной лестницы на высоченных шпильках, отчего ноги двигаются под странными углами. У матери Элисон было много пластических операций, и еще у нее накладные ресницы размером с метелки для пыли. В целом она похожа на человека, но не слишком. Будто кто-то объяснил инопланетянам, как должен выглядеть человек, и они постарались изготовить его максимально близко к описанию.

Холли наблюдает за ней из окна библиотеки. Между деревьями в роще ничего не происходит – не движутся белые пятна, не колышется полицейская лента. Крис где-то там, дальше, где высококвалифицированные люди в перчатках тщательно изучают каждый дюйм его тела.

Они торчат в библиотеке, потому что никто не знает, что с ними делать. Пара самых суровых училок сумела-таки прижать первый и второй годы и заставить их заниматься, но третий уже перерос детскую привычку к послушанию, и еще – они-то были знакомы с Крисом. Каждый раз, как их пытались загрузить алгеброй или ирландскими глаголами, они взрывались и сваливались в истерику: кто-то принимался безудержно рыдать, некоторые падали без чувств, четыре девчонки на ровном месте сцепились из-за шариковой ручки. Когда Кэрри-Энн Райс увидела в шкафу с химическим оборудованием глаза демона, они дошли до точки. Третий год отправили в библиотеку, где было достигнуто молчаливое соглашение с присматривающими за ними учителями: девушки не истерят, а учителя не заставляют их прикидываться, что они зубрят. Над столами и книжными полками повисла густая дымка шепотов.

– О-о-ох, – выдыхает Джоанна в самое ухо Холли. Вытаращенные зареванные глаза, голова чуть склонена набок. – Она в порядке?

Имеется в виду Селена. Которая, понурив плечи, сидит на стуле, как будто ее там позабыли, руки сложены на коленях, и смотрит на пустой стол перед собой.

– В порядке.

– Точно? У меня ведь сердце разрывается при мысли о том, что она, должно быть, переживает сейчас.

И Джоанна прижимает руку к груди, как бы демонстрируя глубину чувств.

– Они расстались давным-давно, забыла? – напоминает Холли. – Но спасибо.

Джоанна комкает сочувственное выражение лица и отбрасывает его прочь. Под ним обнаруживается глумливая ухмылка.

– Боже, ты, что, реально такая тупая? Да мне наплевать, что вы там чувствуете. Только умоляю, скажи, что она не собирается сейчас изображать страдание, будто бы потеряла любовь всей жизни. Потому что тогда меня точно вывернет, а булимия нынче уже не в моде.

– Я тебе вот что скажу, дай-ка мне свой номер, – предлагает Холли. – В ту же секунду, как у тебя появится право решать, как следует себя вести Селене, я тут же тебе сообщу.

Джоанна внимательно изучает Холли своими блеклыми глазами, которые ничего не упускают и ничего не выдают.

– Ого, а ты и вправду тупая, – наконец констатирует она.

Холли выразительно вздыхает и ждет. Находиться близко к Джоанне ужасно противно – как будто липкое холодное масло льется по коже. Интересно, что за рожа будет у Джоанны, если вдруг спросить: Ты сама это сделала или заставила кого-то другого?

– Если копы узнают, чем Селена занималась с Крисом, она станет главной подозреваемой. А если она будет слоняться повсюду как внезапно овдовевшая королева, они быстро это выяснят. Так или иначе, – поясняет Джоанна после паузы.

Холли вообще-то не тупица, и она прекрасно понимает, что имеет в виду Джоанна. Джоанна не может позволить себе роли Главной Плакальщицы, как бы ни хотела, потому что не желает обращать на себя внимание полиции, но никто иной тоже не должен занять это место. Если Селена будет скорбеть чересчур открыто, Джоанна выложит в Сеть видео с телефона и позаботится, чтобы копы обязательно получили на него ссылку.

Холли уверена, что Селена не убивала Криса. Ей известно, что убийство человека оставляет на тебе невидимые отметины; отныне ты идешь по жизни рука об руку со смертью, голова всегда чуть склонена к ней, и до конца твоих дней ваши тени почти сливаются. Холли прекрасно знает Селену, она с утра наблюдает за подругой, и если бы со вчерашнего дня на ней появились эти жуткие отметины, она бы точно не пропустила. Но детективы-то с Селеной не знакомы и не поверят только ее словам.

Холли не станет задавать Джоанне опасных вопросов. Никогда даже намеком не даст понять ни Джоанне, ни кому-либо еще, о чем она подумала. Вместо этого говорит:

– Да что ты понимаешь в работе детективов? Они в жизни не заподозрят Селену. Они наверняка уже кого-нибудь арестовали.

И обе расслышали в голосе Холли: Джоанна победила.

– Ах да. – Последняя презрительная усмешка, и Джоанна отворачивается. – Я и забыла, что твой папаша констебль. – Прозвучало как ассенизатор. Ну да, папаша Джоанны – банкир.

Как черта помяни… Разборки с Джоанной отвлекли внимание Холли от окна, поэтому о приезде отца она узнаёт, только когда раздается стук в дверь и в приоткрывшуюся щель просовывается его голова. На секунду вспышка радости и надежды затмевает все прочее, даже душевное смятение: папа сейчас все исправит. Потом она вспоминает все причины, по которым – нет, не получится.

Мамашу Элисон Маккенне, вероятно, удалось заманить на душеспасительную беседу, но отца Холли никуда не заманишь, пока он сам не захочет.

– Мисс Хулихен, – говорит он, – я заберу Холли на минутку. Верну ее в целости и сохранности, клянусь жизнью. – И одаряет Хулихен восторженной улыбкой, словно кинозвезду.

Такому отказать невозможно. Колышущееся облако шепотков замирает, пропуская Холли.

– Привет, малышка, – здоровается отец уже в коридоре. Обнимает одной рукой, небрежно, как в любой выходной день, разве что непроизвольно сильнее обычного прижимает ее голову к своему плечу. – Ты как?

– Нормально. Тебе необязательно было приезжать.

– У меня было свободное время, подумал, почему бы нет. – У отца никогда не бывает по-настоящему свободного времени. – Ты знала этого парня?

Холли пожимает плечами:

– Видела как-то, перебросились парой слов. Он не был моим другом. Просто мальчишка из Колма.

Отодвинувшись, отец внимательно изучает ее, голубые глаза лазером прожигают, проникая прямо внутрь черепа. Холли вздыхает, спокойно выдерживая взгляд.

– Я не в шоке и не убита горем. Клянусь. Доволен?

– Смышленая маленькая мадам, – улыбается он. – Ладно, давай прогуляемся. – Подхватывает ее под руку и ведет по коридору, будто они направляются на семейный пикник. – А твои подружки? Они были с ним знакомы?

– Как и я. Только шапочно. На собрании я видела детективов. Ты их знаешь?

– Костелло – да. Не гений, конечно, но нормальный мужик, честно делает свою работу. А вот женщину, Конвей, знаю только с чужих слов. Вроде ничего. Во всяком случае, тупицей не назовешь.