— впервые, — грудь так и раздирало изнутри, да еще ломило шею. — Видать, до такой степени меня еще никто не очаровывал.

Нойя рассмеялась — зазвонили полные колокольцы — и принялась деятельно выдвигать вперед какие-то баночки-склянки-пузырьки — из того, что в изобилии скопилось на столике рядом с моим скорбным одром.

— О, твой способ безупречен, пряничный. Ты хорошо привлёк моё внимание. Так хорошо, что должен мне ночь — ту, которую я и впрямь провела у твоего изголовья. Но на будущее — вспомни другие способы. Беседа. Прогулка. Подарок. Может, они не так удивительны — зато и не могут кончиться так печально.

Я уж было совсем расплылся в счастливой улыбочке и собирался пообещать, что могу отдать не только ночь, но и вообще все ночи — скопом, сколько угодно, забирай, красавица… И тут пискнул грызун. Слабо, по-больному.

Край был близко — вот, что обозначал писк.

— А что, этот портняжкин сын пырнул меня слишком серьезно, и теперь мир женщин и пива для меня потерян? Тогда уж лучше на месте меня отравить, что ли…

Аманда улыбалась ласково, и речь у нее журчала — весенними ручьями, пока она приподнимала на мне одеяло, снимала повязку, накладывала на рану что-то пахучее, потом опять перевязывала…

Нет, сладенький, дела не настолько плохи. Да и рана не настолько опасная — глубокая, да, но если бы Олкест вылил на нее только заживляющее — было бы все в порядке. Не нужно было пить кроветвор: при ранах в живот вообще пить не слишком-то надо. А еще больше ты навредил себе сам, золотенький, когда пытался себя заморозить («Я сложу об этом песни — нойя любят геройства… даже если это глупые геройства»). От внутреннего холода заживляющее частично сошло на нет, да и выброс магии очень тебя ослабил. А потом еще пришлось поваляться в снегу…

Всё это я впитывал, пока пытался помочь в собственной перевязке. Не слишком толково, но нойя отказываться не стала: «Держи бинты, сладенький», «Теперь на другой бок», «Тут прижми». Попутно досадовал, что вряд ли представляю собой что-то, подобное статуе Стрелка, и поражать объект своей страсти рельефными мускулами не могу. Так что, как мог, пытался кутаться в одеяло, пока нойя не повела бровями со значительным: «Ох, мой медовый, не пытайся скрываться, я всё уже оценила».

После перевязки пришлось выкушать ещё пару мерных стаканчиков с лекарствами. Аманда щебетала и показывала: вот от кашля, солоденький, а вот восполняющее кровь, их пить можно, сами всасываются. Это надо принимать постоянно, вот тебе дозировка, вот тебе схема приема, буду следить! А в обед и вечером будут еще другие зелья, этим займусь сама. Судно под кроватью, сегодня вставать еще нельзя, а завтра будет можно, но тихонько, не унывай, медовый!

Получалось, что провалялся я без сознания меньше суток, а на ноги Аманда меня обещала поднять дней за пять. Не так плохо — учитывая, чем могло кончиться. С долей наивности я еще полагал, что мне положен душевный покой — и тут сокрушительно просчитался.

Аманда, промурлыкала:

— Мне нужно лечить оставшихся йосс, так что нам придется пережить разлуку. Это же ничего? Остальные, конечно, навестят тебя и постараются развеять ожидание.

Меня в пот бросило при мысли о посетителях типа Лортена или Мел, но я только и успел отшутиться: «Ну, говорят, что разлука подогревает чувства»… как хлопнула дверь, и мы остались на двоих с внутренним грызуном (судно под кроватью я не включал в нашу маленькую компанию).

Пора было готовиться к королевским визитам.

Визит Арделл на таковой и не тянул: она заявилась усталая, с кнутом на поясе, и первым делом плюхнула мне на живот лёгкий клок светло-серого меха.

— Уип, — заявил мех и поморгал на меня парой золотистых глаз.

— Пурра, — пояснила Арделл и придвинула стул поближе. — Снимают боль. Редкие и нежные существа: их в южных землях используют для медицины, вот почти всех и истребили.

— Только не говори мне, как его назвала Мел — сам догадаюсь. Что-нибудь вроде Тергерн Храбрый?

— Уип, — воспротивился мех и переполз туда, где болело сильнее. Боль и впрямь начала понемногу утихать, и поплыло приятное тепло. Арделл слегка улыбнулась.

— Промах. Зовут его…

— Уип, — сообщил мех на случай, если до тупого меня не дошло.

— Очень приятно, — я осторожно скосился на начальство и припомнил: — Аманда говорила — ей нужно лечить оставшихся йосс…

Варгиня кивнула. Потерла красные с недосыпу глаза — странно, повязка на руке… поцарапалась, что ли, о какого йосса?

— Да, раненых нам позволили забрать. Пришлось сдать Аргаста сыскарям, они на животных и наложили конфискацию. Что будет дальше — решат чиновники Природного ведомства Крайтоса, но с ними… — она поморщилась и показала, что с этими общаться бесполезно. — Может быть, хотя бы несколько пар распределят по питомникам, но какие-то попадут в королевский зверинец, а какие-то…

А какие-то — на воротнички к женам чиновников из этого самого Природного ведомства. Или в частные зверинцы.

— Будем надеяться, нам позволят оставить у себя хотя бы тех, кого мы выходим, — продолжила Арделл мягко. — Я сейчас пытаюсь договориться. С учетом того, что Аргаст, конечно, наотрез отказался нам выплачивать остаток денег…

Я издал приглушённый стон и закатил глаза.

— Он что же, и договориться не попытался?

— Ну, я пообещала, что переговоры будет вести Мел. Почему-то ему не захотелось продолжать, — Арделл тихонько вздохнула. — Даже если бы он согласился расстаться с прибыльным делом и передать нам всех йосс — люди ведь погибли, а он в первую очередь хотел это замять. Договариваться нам с ним было не о чем.

— Так. Что его сыночек?

— Похоже, не в своём уме. И ещё ему нужны новые зубы: он пытался ударить Мел ножом.

Я попытался было заржать, но только раскашлялся. Пурра тут же пополз на грудь, поудобнее обосновался там, где изнутри особенно рьяно царапался кашель. И добавил к беседе светское «уип».

— За его шутку с йоссами Аграсту-младшему придется отвечать. Может, он и вывернется: скажет, к примеру, что дверь открыл не он, что вышло всё случайно…

А отцовские денежки помогут господам из Сыскного Ведомства забыть о том, что существует такая вещь, как «Истина на ладони». Кивнул — понятное дело.

— … но с учетом того, что среди погибших есть сыновья достаточно важных персон — всякое может произойти. Да еще и твоё ранение.

Я сморщил нос. Последнее, чего бы мне хотелось — так это оказываться замешанным в судебный процесс, где обвиняемый — магнатский сынок, да и жертвы — тоже какие-то шишки,