Уж поверьте, ваша лизунья Элиан утащила куда как больше. И ещё утащит. Ну, так кто же принесёт мне напиток для утоления жажды? — она огляделась вокруг, но все служащие попрятались.

Пришлось пригласить её на чашечку фруктового напитка с ягодными булочками. Они пристроились в пустом и просторном зале показов. Осчастливленная и подобревшая Лата сидела в той самой шляпке, к которой Нэя прикрепила стеклянные уже ягоды и шёлковые цветы со стеклянной росой. По счастью у неё был запас таких вот игрушек, целая коробка стеклянных чудес, заказанных у мастеров из столицы, поскольку многим посетительницам хотелось таких украшений для кружевных шляпок. Вышло даже красочнее, чем было у Нэи. Натуральные камушки уступали в своей яркости поддельным роскошествам. Шляпа была другой, но Лата не заметила подмены. Снимать шляпу она уже не захотела.

— Я бедна, моя милая госпожа Нэя, а вот отказать себе в красивых нарядах не могу.

— Как же вы говорили, что наследуете состояние своего мужа?

— Я ошиблась в своих расчётах. Тот день был неудачен для меня. Раз уж я назвала вас феей удачи, нельзя было мне с вами ссориться. Оказалось, что у моего покойного мужа много долгов, и я как наследница должна их погасить. Буду продавать его дом. Он был игрок в азартные игры, игрок неудачный. К тому же, как я вам и говорила, он имел вторую семью с малыми детьми. И он вовсе не оставил свою параллельную семью, как мне и обещал при моём возврате к нему. Хитро маскировал своими служебными командировками своё отсутствие днями и неделями. Жена незаконная, а детей он узаконил. Так что и им причитается с папашиного именьица. Он дошёл до того, что начал торговать корпоративными секретами. Вы же и не знаете, как корпоративно-клановые монстры ведут борьбу между собою за обладание всем, что только и есть. Земли, воды, технологии, новое и более совершенное оружие, дающее власть. Да за всё! Вот его и отправили раньше времени в Надмирные селения. Кто-то, чьё могущество он недооценил. А ведь умнейший был человек, хотя и червивый в душе. Нельзя служить одновременно нескольким хозяевам. Никогда не верьте мужчинам, Нэя! Они всегда живут только ради себя. А всё же я отдала бы и половину оставшейся мне жизни, чтобы пережить хотя бы одну ночь из того множества ночей, что дарит вам ваш друг. Даже если бы она была и такой, после которой вы пришли в платье, надетом на изнанку.

Нэя едва не захлебнулась напитком от изумления, бросив чашечку на столик, и та опрокинулась, — Кто сказал вам…

— Угадайте, — дама сохраняла радушие и спокойствие, словно речь шла о погоде и цветочках. — Вам следовало бы не доверять своему ближайшему персоналу. Не буду загружать вашу душу загадками. Она должна быть у вас лёгкой и наполненной чудесными идеями о новых формах вашего творчества. Ваша служка Элиан составляет подробные отчёты о вашей жизни здесь и приносит их начальнику Хозуправления, лично. Она и не смеет ему отказать ни в чём. Она раба Инара-Цульфа больше, чем ваша. А уж зачем это надо ему, я не знаю. Но как-то уверена, что личного интереса Цульфа к вам нет.

— А вы подсмотрели тот самый отчёт? Вошли без спроса в кабинет начальника? Или как это произошло?

— Вы точно никогда и нигде не служили, поскольку не знаете о бесконечных интригах и слежках друг за другом в любом из бюрократических учреждений. Да и везде. О подглядывании, о подслушивании, о тихом и незаметном проникновении в зону чужих интересов, о воровстве тайн и подлом шантаже. Всему этому научилась и я, чтобы не только выжить на просторном верху властных этажей, даже будучи не самой главной там фигурой, а и заиметь себе шанс проскочить на лестницу, ведущую ещё выше. Так вот, Инар-Цульф как-то и забыл корявый отчёт Элиан на столе. Вышел куда-то, а я как раз и вошла. По привычке глянула в чьи-то каракули. Кто, думаю, так безграмотен в нашем-то непростом городе? Если слуга — рабочий какой, так Инар-Цульф их делишками и распрями никогда не занят. На то нижние чины на нижних этажах угнездились. Ну, и углядела ваше имя — Нэя-Ат. Прочла и ничего бы не поняла, не будь я знакома с вашим домом «Мечта» настолько и близко. Кстати, на бумаге той стоял ваш вензель. Она и бумагу для разных ваших записей украла у вас для доноса на вас же. Впрочем, то был не донос. Нечто иное. Некие записи, вроде, как дневник наблюдений служки за собственной госпожой.

— Зачем?! Кого может интересовать моя личная жизнь?

— Мало ли кого. Вы подумайте сами, кто мог остаться у вас за пределами «Лучшего города континента», и кому важно знать о вас всё.

— Никого. Не беспутный же художник Реги-Мон? Он и не обладает ни малейшим социально-значимым весом. Он летучий пух по жизни.

— Да что вы! Какой там художник. Тут кто-то значимее самого Главы Хозуправления, если тот выполняет такие вот щекотливые и странные весьма поручения. Кто-то, кому вы дороги и важны.

— Тон-Ат? Но его нет в живых! Или он вовсе не погиб? Только так я могу объяснить странный интерес к моей жизни со стороны обездушенного чиновника. Неприятный господин Цульф когда-то был на службе у Тон-Ата.

— Тон-Ат? Ваш первый муж? Тот влиятельный врач и фармацевт? Или у вас были и ещё мужья?

— Когда бы я и успела обзавестись нешуточной летописью, чтобы в неё была вписана череда мужей?

— Всякое бывает. Вы слишком хороша, Нэя, чтобы можно было поверить в ваше столь длительное вдовство. Напрасно вы думаете, что Инар-Цульф обездушенный. Он человек весьма непростой, и как вам ни покажется странным, почти праведник. Если ваш муж жив, как же он бросил вас одну? И где он? Ведь его имение сдаётся в аренду одной фармацевтической корпорации. Там прекрасные окультуренные площади, специально устроенные под лекарственные растения. Я любопытствовала. Посредником выступает именно Инар-Цульф. А вот ради кого он старается, тут уж… Тайна и тайна.

Стало трудно дышать от веяния неприятной какой-то тайны. Как будто затхлый погреб открыли, а там страшная замурованная дверь, как было в доме Тон-Ата, из которой он и выходил, по словам Чапоса. Нэе не хотелось разгадывать загадку под мшистой печатью оставленного навсегда времени. Хотелось захлопнуть страшную дверь, поскольку там всё одно чернота непроглядная. — Эля мне верна. Эля не могла…

Эля, словно бы услышав, что речь о ней, вдруг всунула свою голову в приоткрытую дверь. Лицо её выразило испуг при