Альтсин переложил меч из руки в руку. Мол был шириной лишь в несколько футов. Бой в одиночку против семерых его не устраивал, а Эльхаран… Он взглянул на мутные воды. Он уже нынче его взвесил и оценил.

Погоня появилась на берегу, когда вор был на середине мола. Нападающие соскакивали с крыш, выходили из проулков. Он не оглядывался, бьющая от Праведных Сила ощущалась и за сотни ярдов. Он мог бы указать на них пальцем даже с закрытыми глазами. Все вокруг, хоть немного сведущие в чарах, должны были нынче это чувствовать.

Свербеж между лопатками, о котором во время битвы и бегства он почти позабыл, вернулся.

Он дошел до конца мола и взглянул на течение, все еще видя в ночи почти так же хорошо, как и при свете дня. Река несла в себе множество мусора, пенилась, шумела. По крайней мере у него будет свидетель этой битвы.

Где-то за спиной Праведных квартал озарился несколькими вспышками, раздался враждебный грохот. Там тоже продолжался бой преступников и бандитов против стражи. Портовые колдуны против магов графа. Но теперь, без Праведных, угрожавших его людям, Цетрон наконец-то имел реальный шанс. Он должен быстро вернуть себе контроль над крышами и перестрелять людей Терлеха из арбалетов.

Альтсин улыбнулся, разворачиваясь к побережью. Может, эта ночь и не закончится резней Лиги. Может, даже и сам граф сложит тут голову. Хорошо было бы удостовериться, что человек этот не станет бродить там, куда его не приглашали.

Праведные приближались. Семеро мужчин, одетых в темную зелень и синь. Цвета, лучше подходящие к темноте, чем коричневое и черное. Альтсин упер кончик меча в доски, сплел ладони на рукояти, поставив ноги на ширине плеч.

Они были настолько схожи друг с другом в движениях, жестах, в том, как шли, что на миг ему показалось, словно он видит одну персону, отраженную в шести зеркалах. Наверняка поэтому-то граф и следил, чтобы они не показывались все сразу. Когда бы некто из магов или жрецов увидал их вместе, как они идут на бой, облаченные в свой убийственный аспект, шум поднялся бы на весь город. Альтсин не сомневался, что кто-то использовал запретное искусство. Один во многих телах. Марионетки разума, удаленного на много миль, со сломленным духом и навязанной им волей. Даже в Понкее-Лаа, где никогда не горят костры, за нечто подобное никто бы не избежал огня.

Они остановились у входа на мол, и какое-то время казалось, что не станут нападать. Что вызовут арбалетчиков или чародеев и убьют его с расстояния. Так сделал бы хороший генерал. Но не тот, кто одарен Силой.

Если они не хотели друг другу мешать, то должны были подходить к нему поодиночке. Первым вышел самый молодой. Выглядел он еще несерьезней, чем тот, которого Альтсин убил на складах. Ребенок.

Парень двинулся в его сторону, набирая скорость и держа меч на отлете, словно не зная, что делать с оружием. Альтсин не стал ждать, а с места, как стоял, бросился на него. Встретились они на середине мола, обменялись двумя быстрыми ударами, которые прозвучали как один, и отскочили друг от друга на несколько футов. Мальчишка держал рукоять двумя руками, сплетя на ней пальцы, склонив голову, сверкнул зубами.

Ударил сверху. Отступил. Слева. Отступил. Справа и снова вернулся в позицию. Словно сражался против манекенов на тренировочной площадке, удар с выпадом – и назад. Удар и назад. Всякий раз принимал ту же позицию, всякий раз скалился в одинаковой гримасе.

Он боится, понял вор. Более того, он в ужасе, охотней всего сбежал бы, но должен остаться здесь и… умереть. Ему предназначено проверить, как далеко заходят умения их противника, а потом – вор бросил взгляд за его спину, где на мол выходили еще двое Праведных, – он должен связать его меч какой-нибудь «мельницей» или броситься вперед, надевшись на клинок, только бы дать остальным шанс нанести смертельный удар.

Альтсин машинально парировал очередные удары, даже не пытаясь контратаковать. Парень боялся и каким-то образом сопротивлялся Силе, которая до того запросто контролировала действия Праведных. За его спиной еще пара головорезов взошла на мол. Последняя двойка встала у самого берега, словно желая убедиться, что никто не сойдет с берега без их позволения.

Смерть ударила в них сзади, без предупреждения.

Она выплыла из переулка, перетянув на себя внимание вора настолько, что очередной удар полуторника едва не отрубил ему руку. А прежде чем упал следующий, двое Праведных, следящих за спуском с мола, оказались уже мертвы.

Молодой мужчина, хотя возраст его было непросто определить, вошел меж ними бесшумно и ударил двумя одинаково изогнутыми клинками. Уколы оказались столь быстры, что чудилось, будто темные острия прошили воздух, а не живые тела. Праведные упали замертво еще до того, как достигли земли.

Альтсину казалось, будто человек шел не сам, будто что-то его подталкивало. Дрожание воздуха, гасящего все Силы и разбивающего все аспекты. Вор видел, как это нечто тянется к Праведным и как поддерживающая их Сила гаснет. Внезапно они перестали быть марионетками и снова сделались обычными людьми.

Слыша шум от падающих тел, остальные Праведные как по команде повернулись.

Убийца остановился у мола. Смотрел на Альтсина, и только на него, будто пятеро вооруженных мужчин между ними не значили ничего. Свободные одежды песочного цвета не позволяли понять, худ ли он, массивен, гибок или широк в кости, но на самом деле это не имело никакого значения. Вор был готов поспорить на собственную руку, что это он убил ту двойку, на которую Альтсин успел натолкнуться на крыше. Его мечи подходили к ранам, будучи несколько короче привычного клинка, чуть искривлены, лезвия блестели чернью вулканического стекла.

Все замерли, словно само время споткнулось и остановило свой вечный бег.

Праведные были превосходными рубаками, но, когда помогающая им Сила исчезла, они вновь стали обычными людьми. Умели много, но здесь этого не хватило бы им даже в том случае, будь их пятнадцать, а не пять. Потому что для чужого воина они представляли собой лишь мелкое препятствие, столь не важное, что он даже на них не глядел. Он кивнул вору и печально улыбнулся.

А потом принялся убивать.

Двинулся, делая быстрые маленькие шажки, словно бежал по тропке, выложенной углями. Первого противника он убил на полушаге, вор даже не заметил удара, отрубившего мужчине руку вместе с плечом, в воздухе лишь мелькнул темный клинок, а жутко искалеченный дворянин плюхнулся в реку и тотчас же исчез под водой.

Со следующими Праведным воин обменялся двумя ударами, а потом раздался мокрый посвист, и убийца внезапно оказался за спиною противника. Не сбиваясь с ритма, он приближался к следующей паре. Мужчина, которого он миновал, стоял еще миг-другой с поднятым вверх мечом, словно готовясь к последнему, страшному удару, после чего оружие выпало из его руки, а сам он упал на колени, согнулся напополам, ткнувшись лбом в доски, и тихо заскулил. Тело его дернулось в единичном спазме. Он сделался неподвижен. Вода, текущая из-под мола в том месте, где он корчился, окрасилась в багрянец.