В конце концов, перепуганная мать все-таки нащупала в кромешной тьме своего сына зажавшегося в какой-то угол. Она не стала его ругать за молчание. Она ощупала его, судорожно водя руками, и прижала к себе, очень обрадовавшись, что с ним все в порядке. Оказывается, даже в такой ситуации можно радоваться. Особенно если родное чадо живой и невредимый… Но эта была последняя радость…

Потом были долгие дни в подвале, пока не стала кончаться еда и вода. И догорали последние свечи. И стало невыносимо вонять из того дальнего угла, где они вынуждены были сделать отхожее место. И уже исчезла всякая надежда на то, что вернется со своей смены отец…

Все эти дни Джуниор продолжал обнимать игрушечного Росомаху, все надеясь что и он сам вот-вот превратится в супермена. Ведь так всегда бывало в комиксах. В экстремальных ситуациях рождались супергерои. И он настолько сильно верил в то, что теперь и ему суждено стать одним из них, что каждый новый день разочарования его лишь убеждал в том, что если этого не произошло сегодня, то непременно случится завтра. Он обязательно станет суперменом, который спасет себя, маму, и всех кто в этом нуждался теперь. Но этого не происходило. И, в конце концов, случился крах веры, как некий эрзац смерти. Ведь смерть это, наверное, тогда, когда все во что ты верил, оказывается пустотой и ничем, как и надежда на то, что отец остался жив.

Мать долго пыталась разобрать завал и выбраться через запасную дверь, ведущую на задний двор их дома. Внешний мир их встретил ужасающей картиной. Дом был сметен, как впрочем, и все строения вокруг, на которые обрушилась ударная волна. Всюду смрад и копоть от пожарищ. Холодно от того, по небу рассекали гонимые ветром рваные клочья сажи и пепла, дыма и отравленных облаков. И через все это солнце выглядело тусклым зловещим красным оком сатаны. Они долго бродили среди руин в поисках пищи и воды. Но все было тщетно. Магазины, как и все вокруг, перемолото в труху, а продукты из них уже растащили мародеры, крысы и собаки. Они долго искали выживших, но когда увидели живых людей, то решили что это еще опасней, чем быть среди мертвых руин.

По захламленной останками людей, машин и обломками домов, бежала группа молодых парней. Следом, как мог в таких условиях, быстро ехал армейский «ХАММЕР». Из люка на крыше торчал солдат в противогазе и каске, и поливал этих парней свинцом из крупнокалиберного пулемета, убивая одного за другим. Мысль связаться с военными отпала не только после этой сцены, но и после того как они заметили на переднем обвесе другой такой машины, стоящей у большого костра, гирлянду из отрубленных человеческих кистей.

Все желание найти выживших отпало, и они стали наоборот, прятаться от них. А выжившие были. Страшное человеческое существо. Он был совсем обуглившийся. Сидел на чьем-то трупе перед оплавленной детской коляской и бормотал что-то, выпуская из язв на шее кровавые пузыри, при этом медленно раскачиваясь. И от его движения с тела этого человека отваливались куски плоти, отслаивающейся от костей. Они видели большого добермана с вытекшими глазами, который тащил в зубах человеческую руку. Группа молодчиков, похожих на тех, которых расстреливал солдат из «ХАММЕРА», только вооруженных, осматривала свежие трупы людей. Обчищали им карманы. Срывали золотые украшения и выбивали золотые зубы. В квартале от того места на покосившемся светофорном столбе кто-то повесил полицейского…

Всюду было зло, смерть и разрушения. Но нигде не было еды. И питьевой воды. Джуниор уже падал в голодные обмороки, когда его мать решила пойти на отчаянный шаг чтобы спасти своего ребенка. Она вспорола себе осколком стекла руку и поила сына своей кровью. Она готова была на все ради него, даже отдать всю свою кровь, ведь он и был шесть лет назад единым целым с ней. Одна плоть и кровь. Так он продержался еще день, но мать увядала на глазах. Не смотря на то, что она наложила тугую повязку, кровь не сворачивалась и текла. К тому же и ей нужна была пища. Чуть позже Джуниор заметил, что порывами ветра с мамы сдувает клочья ее красивых русых волос, которые еще недавно так сказочно пахли… Они наткнулись на банду подонков с наступлением нового рассвета. Джуниор спрятался в железном остове перевернутой и сгоревшей машины. И он видел что-то невообразимо страшное и нескладывающееся в голове… Он видел, как семеро мразей насилуют его мать. Святое божество. Самое дорогое, что может быть в его жизни… Он не знал что делать. Он был не в силах, что-либо сделать. Он просто смотрел на это и свернул игрушечному Росомахе голову. Он не превратился в супергероя. Он не спас никого, даже мать. Супергероев вообще не бывает. А вот злодеи, даже суперзлодеи, и даже самое отвратительное что может получиться из суперзлодея, почему-то бывают… Разве это справедливо?

Когда довольные собой ублюдки ушли, он, рыдающий и изгрызший ногти до крови, подполз к лежащей истерзанной матери. Он плакал и звал ее, а она не откликалась. Она умерла… Святое божество. Самое дорогое, что может быть в его жизни…

Он лежал на ней и все звал ее, продолжая, надеяться на чудо. Отгонял крыс и собак и возвращался к маме. Ложился к ней и старался уловить запах ее волос, словно это могло вернуть ее к жизни. Но пахло от нее теперь только грязью и кровью. А потом голод снова стал скрести по его телу когтями. И он в полубреду, размотал повязку на руке матери и стал пить ее кровь. Он и сам не заметил, как откусил кусок ее плоти возле раны и съел. Он был у матери, пока его не отогнал жуткий трупный запах, так не похожий на запах ее волос. И она уже была не похожа на то Святое божество. Самое дорогое, что может быть в его жизни… Он шел в никуда, маленький обезумевший мальчик, которому всего было шесть лет… Который мечтал быть пожарным как отец… Или Росомахой… Как Росомаха… Добрый супергерой…

В каком-то разрушенном доме он обнаружил уцелевший унитаз, в горловине которого была вода. И он с жадность пил ее, навалившись всем своим маленьким тельцем на этот самый унитаз. Трещина в этом предмете туалета была достаточной, чтобы от веса шестилетнего худого мальчугана откололся кусок. И когда какой-то человек схватил Джуниора, и стал раздевать, мальчик узнал одного из тех, кто покусился на святое божество… Он просто вонзил этой мрази осколок унитаза в шею и, подождав когда тот перестанет дергаться в агонии, хватаясь за вспоротое горло, стал пить его кровь и объедать шею. Он теперь знал, как добыть еду…

* * *

— Какой ужас… — Николай покачал головой, глядя в безумные глаза Хуманимала. — Какой же ты испытал ужас… Джуниор…

Хуманимал вздрогнул и раскрыл рот.

— Джуниор… — Повторил Васнецов. — Ведь так тебя называла мама…

И это существо заплакало. Слезы потекли по безобразным грязным скулам. Хуманимал завыл, хлопая себя ладонями по лбу. Затем заорал яростно и задернул штору. Он кричал как раненый зверь и метался по своей клетке, прыгая на одной ноге и ковыляя культей второй ноги, скрытый черной грязной материей от чужих глаз и человека вторгшегося в его воспоминания. А потом стали раздаваться звуки, красноречиво говорящие о том, что он разбивает унитаз в своей камере.

— Колян, ты что с этом обмороком сделал? Загипнотизировал? — усмехнулся Вячеслав.