Судя по разговорам, надежды на то, что герцог даст отпор захватчиком, было мало. А даже если и даст – получится ли из этого что-нибудь хорошее? Да и в дружескую помощь Питера Навайского верилось с трудом.

– Чтобы продолжать свои свершения в Диреции, Питеру нужна поддержка бротской церкви, – ответил кто-то, когда еще кто-то заикнулся о том, что Питер может прислать армию и заявить свои права на Кастрересон.

– Питер не может отвлечься – на него наседают князья Аль-Халамбры, – произнес другой голос. – Да еще он в Артесипею войско послал.

– Ничего не решится, пока в Броте не изберут патриарха.

– Но главнокомандующий-то не сидит сложа руки.

– Герцог Тормонд все решит.

– Прошу прощения, – сказал брат Свечка, и в комнате тут же воцарилась тишина. – Все эти разговоры пусты, пока нам неизвестен исход сражения.

– Какого сражения, совершенный? – удивился Раульт Арчимбо.

– Сэр Эарделей Данн пытается спланировать решающую битву. И думаю, патриаршие силы хотят ее избежать: до сей поры они успешно пользовались тактикой «атаковал – отступил». Но битва непременно будет, а решимости кауренцев для победы маловато. Что я посоветовал бы? Готовьтесь пуститься в путь, но подождите исхода сражения. Если победит сэр Эарделей, мерзнуть и пережидать зиму в горах не придется. А если он проиграет, патриаршие войска возьмут город, но не сразу. Всем хватит времени, чтобы уйти.

Дюжина мейсалян заговорила разом, началось бурное обсуждение. Все соглашались с братом Свечкой, но спорили друг с другом. Некоторых по-прежнему манили твердыни Альтая.

– Я иногда проповедовал в Альтае, – сказал монах. – Раз зимовал там – не в одной из продуваемых всеми ветрами старых крепостей на вершине, а внизу, в долине, где умеют пережидать суровую погоду. И все равно мне было холодно и тоскливо.

Снова споры. Прошлым летом все присутствующие мужчины побывали в Альтае – готовили крепости на случай, если слабая коннекская власть оставит ищущих свет на милость безжалостной и ненасытной бротской церкви. Все знали о том, как суровы тамошние горы. Именно поэтому и выбрали Альтай в качестве последнего убежища.

– Так вот она – демократия в действии, – сказала Сочия брату Свечке по дороге назад в пекарню.

– Именно.

– Теперь я понимаю, почему решения чаще всего принимаются другим способом.

– Можно сказать, что это как раз сильная сторона: никто ничего не предпринимает, все спорят, и глупости им делать просто некогда.

В ответ девушка лишь презрительно фыркнула.

Каждый день люди бежали из Каурена. Постепенно улицы опустели. Те, кто остался, не выходили из дома, молились и терзались все более мрачными предчувствиям.

Брата Свечку мрачные предчувствия тоже одолевали, и даже сильнее прежнего. Герцог Тормонд наконец решился что-то предпринять. И никого не волновало, правильное ли решение он примет. Вся страна возликовала потому лишь, что он решился.

Монах не ходил туда, где рассказывали сплетни. Он и сам вполне мог представить себе, что творится на поле боя: ни на что не годные толпы плохо обученных кауренцев под предводительством таких же неопытных военачальников носятся по округе, пытаясь выловить вражеских разведчиков и фуражиров, и терпят одно поражение за другим. После крупных схваток поля на востоке от Каурена покрываются трупами павших героев. Истинный размах катастрофы никто не осознает, потому что мелкие поражения происходят не одновременно и в разных местах. В какой-то момент толпа кауренцев вынудит главнокомандующего сделать выбор – отступить или же показать им, как на самом деле нужно воевать.

Но надежда все-таки оставалась. Брат Свечка очень рассчитывал на рыцарей Изабет. Они опытные воины и могут возглавить неумелых коннектенцев, к тому же тяжелая кавалерия давала огромное преимущество. А еще Тормонд завербовал тысячи наемников и нашел рыцарей, готовых служить за деньги. Численностью коннекское войско значительно превзойдет патриаршее.

Сочия расстроилась. Ей не удавалось работать так, как хотел Скарре. К счастью, спрос на хлеб упал. Правда, пекарь очень рассчитывал, что он снова вырастет, когда в город вернутся голодные солдаты.

Брат Свечка месил тесто, а сам в это время предавался воспоминаниям и бесконечным сожалениям. Он понял, что битва состоялась, еще до того, как услышал новости. И понял, что исход ее нельзя назвать благоприятным.

– Сочия, нам пора. Собирай вещи.

Улицы заполнились народом. Все устремились на северо-восток – узнать, какая судьба постигла родных и близких. Паника распространялась, словно чума, а с ней и жалобные вопли. Если правдива хотя бы десятая доля слухов, Каурену уже не оправиться.

Но сейчас в город вернулись те, кто сбежал с поля боя еще до начала сражения. Им нужно как-то оправдать свою трусость, вот они и плетут небылицы, а их болтовней питаются слухи.

Брат Свечка предупредил только Сочию, но теперь он внезапно оказался во главе целой процессии ищущих свет, в которой шли и все участники вечерних посиделок у Арчимбо. Семья кожевника наотрез отказалась оставлять Кедлу. Всего за несколько дней они твердо уверились в том, что Каурен обречен, а Конгрегация с помощью патриарших солдат истребит в городе всех еретиков, неверных и сторонников вискесментского патриарха.

Монах убеждал себя, что волнуется он за здоровье Кедлы и будущего ребенка, а не потому, что она задержит их в пути. Убеждал и сам себе удивлялся.

Его преследовал страх. Въедливый, мучительный страх, пожирающий разум. Он боялся, что окончательно перестал быть совершенным. Но больше всего он боялся созданий Ночи.

Теперь они постоянно незримо присутствовали рядом. Казалось, стоит лишь оглянуться или свернуть за угол, как они предстанут перед тобой. Те, кто всегда жил в плену суеверий, относились к этому спокойно. Они с рождения верили, что Орудия живут поблизости. Но были и такие, кто хотел видеть вокруг себя понятный, упорядоченный мир, и нарастающее давление Ночи воспринималось ими как плесень, разъедающая раствор, который скрепляет основы всего сущего.

Мужа Кедлы среди беженцев не было. Вместе с тысячами воодушевленных кауренцев, которые твердо верили, что правое дело победит, Сомс отправился на поле боя. Воевать ему не хотелось, просто он сделал то, чего от него ожидали.

Кедла не надеялась увидеть его снова. Даже если из всей армии суждено погибнуть лишь одному кауренцу, это непременно будет ее милый Сомс.

– Ты можешь стать для нее старшей сестрой, – сказал монах Сочии. – Просто помоги ей справиться с отчаянием.

Раульт Арчимбо, в отличие от дочери, твердо верил в благополучный исход дела.

– Парень нас нагонит. С ним все будет хорошо. Он же знает, куда мы собирались бежать. Может, еще раньше нас туда поспеет.

Всех терзало глубокое уныние. Больше всего люди боялись попасть в плен. Хотя солдат патриарха теперь разгуливало по округе все меньше, но опасность натолкнуться на них все же была велика. И в отместку за сопротивление города они могли перебить любых встреченных по дороге кауренцев.