Не отводя взгляда от его огромных зрачков, Юншайла медленно наклонилась.

И тут случилось страшное. Красивые губы расползлись в невероятном, нечеловеческом оскале. Лицо, превратившись в звериную морду, вытянулось навстречу девушке. Она ощутила жаркое дыхание хищника. Острые клыки лязгнули возле белой полной шеи, да так близко, что скользнули по коже.

Юншайла в смертельном ужасе шарахнулась прочь. Она уже теряла сознание, когда пришедшая в себя Нитха обрушила ей на голову кувшин с астахарским вином.

* * *

Юншайла медленно приходила в себя: глаза открылись раньше, чем проснулись память и способность разумно рассуждать. Несколько мгновений она тихо наслаждалась утренним ветерком, мягко овевавшим лицо, и приятным холодком от мокрой тряпки на лбу. Затем поняла, что сидит, прислонившись снаружи к стене коптильни, а с двух сторон над ней склонились Нургидан и Нитха.

Тут она вспомнила все и рванулась было прочь, но четыре руки бережно удержали ее.

– Легче, красавица, – заботливо произнес Нургидан. – Не надо так дергаться. У тебя, наверное, сотрясение мозга.

– Я... как... что?.. Почему?..

– Это же надо – так головой о камень удариться! Больно небось!

Зеленые глаза смотрели ласково, мягко.

– О камень? – вставая и сбрасывая с головы тряпку, вопросила Юншайла. – Я?!

– Ну да, – вмешалась Нитха и для убедительности указала носком сапожка на один из валунов, в изобилии валявшихся вокруг коптильни. – Вот об этот. Не знаю, куда ты, голубушка, бежала ночью с кувшином, но и голову крепко расшибла, и кувшин вдребезги. – В голосе Нитхи сквозь сочувствие просвечивало злорадство. – И все платье вином изгваздала!

Платье и впрямь благоухало дивным ароматом астахарских виноградников, гордости Наррабана.

Чуть пошатываясь, Юншайла устремила требовательный взгляд в лицо зеленоглазому Сыну Рода:

– Ты!.. Ты был связан! Я хотела тебя освободить, а она – в драку...

Добрая улыбка Нургидана превратилась в недоуменную, уголок рта печально дрогнул:

– Связан? Я? Ах, бедняжка! Тебе надо скорее лечь в постель. Хочешь, провожу?

Если силуранцы славятся упрямством, то эрнидийцы вполне могут с ними в этом поспорить.

– А ты, – обвиняюще указала Юншайла на Нитху, – его связала!

– Хорошо, хорошо, – сразу согласилась с ней девочка. – Связала. И на цепь посадила. И намордник надела. Ты только не волнуйся, ладно?

При слове «намордник» перед глазами эрнидийки всплыла жуткая волчья пасть... Ну, уж это ей наверняка привиделось! Такой милый, изящный юноша!

Но связан-то он был?!

И тут девушка, осененная внезапной мыслью, схватила Нургидана за руку. Тот вырвался и отступил на шаг, но было поздно: девушка разглядела на запястье глубокий красный след от веревки.

– Да? – зловеще протянула хозяйская дочь. – Это я, значит, головой о камень стукнулась?

Нургидан и Нитха растерянно переглянулись.

И тут, приоткрыв калитку плечом, во двор ввалился Дайру. И остался стоять тут же, привалившись к забору и тяжело дыша. Одежда его была потрепанной и грязной, лицо в царапинах. А плечом он отворил калитку потому, что руки были заведены назад и накрепко прикручены к телу толстой веревкой.

При виде этого зрелища Юншайла даже рот раскрыла. А потом завизжала на весь двор:

– И этот! Связан! Вы все такие! Вся компания! Сумасшедшие! Думаете, люди не узнают? Еще как узнают!

– Что узнают люди? – благодушно вопросил неслышно подошедший Ралидж. Он еще не успел заметить Дайру.

Юншайла ошалело взглянула на знатного гостя и бухнула:

– А тебя уже развязали?

Сын Клана потерял дар речи, ошарашенный и сутью вопроса, и хамской формой, в которой тот был задан.

– Я все расскажу отцу! – продолжала неистовствовать хозяйская дочь.

И тут, словно нарочно подгадав момент, во двор вошел Вьянчи.

Юншайла бросилась к нему:

– Иди сюда! Тут такое творится!..

И замолчала. Таким она отца еще не видела. Лицо Вьянчи было жалким, точно смятым. Из покрасневших глаз текли по щекам слезы.

Не обратив внимания ни на слова дочери, ни на ее вид, он поспешно подошел, взял девушку за руки:

– Доченька, горе-то, горе какое... Наша мама... нет больше мамы!

– Как – нет? – непонимающе отстранилась от него дочь. Взглянула в потухшие глаза и разом поверила. Вскрикнула, заголосила, запричитала.

Постояльцы, понимая, что помочь они не могут, а вмешиваться сейчас нельзя, осторожно обошли плачущих отца и дочь и направились к крыльцу, на которое как раз вышел прекрасно выспавшийся Шенги.

Охотник свежим глазом оценил ситуацию, выслушал короткий рассказ Нитхи и принял командование:

– Сейчас лучше отсюда уйти. Совсем съезжать не будем, просто отчалим на время, пока погребальный костер, то да се... Девочка, проверь, не забыли ли мы чего, и принеси плащ и меч Сокола.

Дайру, которому ночные странствия среди скал и кустов – со связанными руками! – не прибавили хорошего настроения, заговорил сварливо:

– Может быть, господа все-таки соизволят обратить внимание на мою ничтожную персону? Я, конечно, всего-навсего раб, но сам от веревки избавиться не могу, уж развяжите, окажите милость!

– Во имя богов! – охнул Шенги. – Сынок, что ж ты за спинами стоишь, я и не заметил, что ты... кто это тебя?

– Да так, пустяки, всего-навсего Сарх. И его новая пиратская команда. В порту стоит «Белопенный». Кстати, на борту непонятные дела творятся – какая-то чародейная жуть!

Сообщение произвело такую сенсацию, что Дайру пришлось еще раз напомнить: он нуждается в помощи.

– Да-да, конечно, – откликнулся Шенги. – Нургидан, займись веревкой. Потом оба приведите себя в порядок. Пойдем во дворец, сообщим о пиратах.

И ушел в дом, оставив ворчащего Дайру на попечении Нургидана.

– Не бубни, – оборвал тот жалобы приятеля, трудясь над узлом. – Я сам только-только от веревки избавился, и ничего, не скулю!

– Некоторым это, может, и нравится, – желчно отозвался Дайру. – Некоторым, может, по душе всю ночь по кустам прыгать да на луну выть. А вот я не из таких!

– Ты не получишь по шее, – благородно ответствовал Нургидан. – Я не бью связанных. Повернись... вот так, готово!

Он поднялся на крыльцо. С верхней ступеньки обернулся и надменно закончил:

– И вообще – волк не воюет с крысами!

– Правильно делает, – мрачно сообщил ему Дайру. – Иначе рискует сдохнуть от заражения крови в прокушенной лапе.

* * *