— Она же погибнет от переедания!

— Что же делать! Я одобрю твое решение только тогда, когда Квинтилия сама надумает поголодать.

Что можно сделать с таким человеком? Аврелия закрыла рот и прекратила всякие разговоры на эту тему.

— Без сомнения, — сказала она, теперь немного едко, — ты собираешься на место Лицинии выбрать Минуцию.

Красивые брови Цезаря взлетели.

— Почему ты так думаешь?

— Ты, кажется, неравнодушен к жирным детям.

К желаемому эффекту это не привело. Цезарь рассмеялся.

— Я вообще неравнодушен к детям, мама. Высокие, низкие, тонкие, толстые — мне все равно. Однако, поскольку ты затронула эту тему, рад сообщить тебе, что положение с весталками улучшилось. Я получил пять предложений — очень приличные девочки, все хорошего происхождения и все с отличными придаными.

— Пять? — удивилась Аврелия. — Я думала, что будут только три.

— Можно нам узнать их имена? — спросила Фабия.

— А почему бы и нет? Выбор за мной, но я не вращаюсь в женском мире и определенно не претендую на знание ситуаций в семьях. Однако двух из них я серьезно не рассматриваю. Кстати, одна из них Минуция, — сказал Цезарь, с усмешкой глядя на мать.

— Тогда кто же заслужил твое внимание?

— Некая Октавия из той ветви, где Гней — первое имя.

— Тогда это внучка консула, который умер в крепости на Яникуле, когда Марий и Цинна осаждали Рим.

— Да. Есть у кого-нибудь еще информация?

Ни у кого. Цезарь назвал следующее имя — некая Постумия. Аврелия нахмурилась. Нахмурились и Фабия с Теренцией.

— А что с Постумией?

— Патрицианская семья, — сказала Теренция, — но, кажется, эта девочка из ветви Альбина, который был консулом лет сорок назад.

— Да.

— И ей восемь лет?

— Да.

— Тогда не бери ее. В этой семье крепко пьют. Там слишком много детей! И всем детям разрешают пить неразбавленное вино, как только их отнимают от груди. Не понимаю, о чем только думает мать. Эта девочка уже несколько раз напивалась до беспамятства.

— О боги!

— И кто же остается, папа? — улыбнулась Юлия.

— Корнелия Мерула, правнучка flamen Dialis Корнелия Мерулы, — торжественно объявил Цезарь.

Все осуждающе посмотрели на него. За всех ответила Юлия.

— Ты просто дразнил нас! — хихикнула она. — Я так и знала!

— О-о? — удивился Цезарь, улыбаясь одними губами.

— Зачем ты говорил нам о других, папа?

— Отлично, отлично! — обрадовалась Аврелия. — Прабабка все еще правит в этой семье, и все поколения воспитываются в религиозном духе. Корнелия Мерула с удовольствием придет к нам и украсит коллегию.

— Я тоже так думаю, мама, — сказал Цезарь.

Юлия встала.

— Благодарю тебя за гостеприимство, великий понтифик, — серьезно произнесла она, — и прошу твоего разрешения уйти.

— Ожидается Брут?

Юлия покраснела:

— Уже поздно, папа!

— Через пять дней Юлии исполнится четырнадцать лет, — сказала Аврелия, когда Юлия ушла.

— Жемчуг, — быстро отреагировал Цезарь. — В четырнадцать лет она уже может носить жемчуг, да, мама?

— Если жемчуг мелкий.

Цезарь поморщился.

— Он и не может быть крупным. — Вздохнув, он поднялся. — Дамы, благодарю вас за компанию. Расходиться не обязательно, но я должен идти. Есть работа.

— Так значит, Корнелия Мерула войдет в коллегию? — сказала Теренция, когда за Цезарем закрылась дверь.

В коридоре он прислонился к стене и беззвучно засмеялся. В каком тесном мире они живут! Хорошо это или плохо? По крайней мере, компания подобралась приятная, даже если мама становится немного грубоватой, а Теренция всегда была такой. Но хвала богам, ему не приходится собирать их слишком часто! Намного интереснее организовать громкий уход Метелла Непота с поста, чем заниматься болтовней с женщинами.

Созывая рано утром в четвертый день января Трибутное собрание, Цезарь не знал, что Бибул и Катон решили использовать это собрание, чтобы добиться худшего, чем падение Метелла Непота. Они задумали свалить самого Цезаря.

Когда он и его ликторы на рассвете прибыли на Форум, стало ясно, что колодец комиций не вместит всех. Цезарь немедленно пошел к храму Кастора и Поллукса и дал указания небольшой группе общественных слуг, находящихся поблизости на случай необходимости.

Многие считали, что храм Кастора — самый внушительный на Форуме. Он был перестроен меньше шестидесяти лет назад Метеллом Далматиком, великим понтификом. Этот храм был достаточно просторным внутри, так что Сенат мог собираться там в полном составе. Пол его единственного помещения был поднят на высоту в двадцать пять футов, а в высоком фундаменте размещался настоящий лабиринт служебных комнат. Когда-то перед прежним храмом стоял каменный трибунал, но когда Метелл Далматик снес старое здание и начал возводить новое, он внес трибунал в общий план сооружения. Так на высоте десяти футов возникла платформа, почти такая же большая, как ростра. Вместо красивого пролета пологих мраморных ступеней от входа в храм до уровня Форума преобразователь построил лестницу до этой платформы. С Форума на нее можно было подняться по двум узким лестницам, расположенным по бокам платформы. Это позволяло платформе служить аналогом ростры. В храме Кастора можно было проводить голосования. Плебеи стояли внизу, на Форуме, и смотрели вверх, на происходящее на платформе.

Новый храм Кастора со всех сторон окружали каменные колонны с каннелюрами, выкрашенными в красный цвет, и ионическими капителями насыщенного синего цвета с позолоченными завитками по краям. Метелл Далматик не стал огораживать пространство вокруг этого внушительного сооружения стеной. Можно было видеть весь храм насквозь. Он парил высоко, полный воздуха, свободный, как и те два молодых бога, которым он был посвящен.

Пока Цезарь наблюдал, как общественные слуги устанавливают на платформе большую, тяжелую скамью для трибунов, кто-то тронул его за руку.

— На одно слово, — проговорил Публий Клодий, темные глаза его блестели. — Готовится неприятность!

Цезарь уже приметил в толпе много громил, бывших гладиаторов, которые после освобождения переехали из Капуи в Рим в поисках работы в качестве вышибал, судебных исполнителей, охранников.

— Это не мои люди, — пояснил Клодий.

— Чьи же тогда?

— Не знаю, но у них тоги как-то подозрительно топорщатся — по всей вероятности, прячут дубинки. На твоем месте, Цезарь, я бы приказал кому-нибудь быстро вызвать гарнизон. Не начинай собрания, пока не будет охраны.