– Послушай, Первенец, – обратился к нему Рекс, – что ты имел в виду, когда говорил о смерти, которую несет король?

Слай отклонился назад и скрестил на груди свои большие руки, как будто слышал эту историю уже много раз и она ему надоела. Хиллари замолчала.

Первенец закрыл глаза.

– После того как мы прибыли в Америку, родился король Джеффри. Сан-Франциско в те времена был намного меньше. Здесь царили беззаконие и произвол. Каждый день корабли подвозили все больше и больше людей. Я тогда был молод, видел Джеффри во сне, чувствовал его, когда бодрствовал…

Его плечи резко опустились. Казалось, эти воспоминания давались ему нелегко.

– А как насчет моих снов? – спросил Рекс. – Меня ты видел во сне?

Первенец покачал головой:

– Нет, не видел. Возможно, я уже слишком стар. Возможно, этого не произошло потому, что я уже не так часто выхожу на поверхность. Но я знаю, что такое сила разума короля. Я чувствовал ее у Джеффри. Мы охотились вместе. Я всегда был рядом, но Джеффри сделался настолько гордым, что перестал следовать правилам. И тогда его настигла смерть.

Сэр Вог соскочил с груди Форта и взобрался на стол рядом с Рексом.

– Правилам, – сказал он. – Правила делают из нас трусов!

Мальчик оторвал взгляд от высушенного человека с огромной головой и вновь посмотрел на Первенца.

– А что это за правила?

Первенец открыл глаза и взглянул на Рекса с немой просьбой, которая гласила: выслушай и не пойми меня превратно. Затем он поднял вверх обросший черной шерстью палец.

– Никогда не охотиться на тех, по кому будут скучать или чье отсутствие будет замечено, – забирать только бродяг, иммигрантов, бездомных. Чтобы никто не мог заявить об их пропаже. – Он поднял второй палец. – Никогда не допускать, чтобы солдат был замечен. Сейчас, из-за видеокамер и сотовых телефонов это намного труднее, чем во времена моей молодости. – Он поднял вверх третий палец. – Наконец, никогда не давать людям ни единого намека о нашем существовании. Мы сильнее и быстрее их, мы на них охотимся, но их намного больше. Мамочка рассказывала нам истории о Старой Стране. Эти истории передавались из уст в уста. В них говорится о том, как многие забывали о правилах, и потом добыча просто сокрушала нас своим количеством. Мы остаемся в живых, мой король, только потому, что они не знают о нашем существовании.

Первенец отвернулся и уставился на высокую свечу в углу комнаты.

– Джеффри был высокомерен, – сказал он. – Он игнорировал правила. И часто охотился открыто. Вместо того, чтобы отсеивать из стада самых слабых и ненужных, мы забирали всех, кто нам приглянется. Некоторых из нас заметили. Полиция, – он не произнес, а скорее выплюнул это слово, как будто в нем был яд, – нашла нас. Они и Спасители. Они напали на нас и устроили мясорубку. Схватили Джеффри и многих других – солдат, ouvriers… даже наших детей. Я видел, как их привязали к столбам, одних – веревками, других – цепями. Я видел, как горожане собрали хворост и подожгли. Иногда, когда сплю, я до сих пор слышу крики наших гибнущих сородичей, и тогда мне хочется вырвать себе уши…

Рекс представил себе, как Слая, Пьера, Хиллари, а заодно и детей, младенцев, – всех привязывают к столбам и сжигают. Нет! На такое способны только животные…

Вот кто такие люди… Они животные.

– Но почему ты ничего не сделал? – спросил Рекс. – Почему не спас их?

Первенец опустил голову.

Хиллари встала. Она подошла к Первенцу, обняла его и сказала:

– Он спас Мамочку. И меня тоже. Я тогда была еще маленькой девочкой. Первенец был таким храбрым… Он многих убил, чтобы выручить нас. Он спас нас, чтобы не дать погибнуть нашему роду.

Первенец, кивнув, закрыл черной рукой лицо.

– Мамочка была тогда, конечно, поменьше, но это все равно оказалось трудно, – сказал он. – Пришлось потом начинать все сначала.

Он поднял голову. Рекс увидел боль в его глазах, страх за то, что сделанное может пойти насмарку и его род постепенно вымрет…

– Город менялся, – продолжал Первенец. – Корабли, которые привозили сюда тысячи и тысячи людей, оказывались погребены под толщей мусора и камней, по мере того как город расширял свои границы. Я докопался до одного из таких судов и проделал ход в капитанскую рубку. Потом перенес туда Мамочку.

Рекс откинулся назад.

– Подожди-ка. То есть это тот самый корабль, в котором она находится теперь?

Первенец кивнул:

– Да. Она уже сто пятьдесят лет не покидала этой рубки. Я приводил к ней новых женихов. Она рожала ouvriers, звонарей и солдат. Хиллари растила и наставляла ouvriers, пока те не становились слишком старыми, чтобы дальше работать, в то время как я учил солдат охотиться, а звонарей – зоркости и внимательности. Они – наши глаза, когда мы выходим на поверхность. Мы выжили. И всё перестроили.

Рекс с уважением посмотрел на тронутого сединой сурового воина. Все эти туннели, каждая комната, каждый кирпич и каждый человек – все это существовало благодаря ему. Первенец спас свой народ от полной катастрофы.

– Правила обеспечивали нам безопасную жизнь, – сказал Первенец. – Иногда у добычи есть деньги. Звонари используют их, чтобы купить все необходимое, но бо́льшая часть нашей еды поступает тем же путем, как и всегда, – с охоты.

Охота. Это слово вызывало у Рекса приятную дрожь в позвоночнике и покалывания в животе. Он вспомнил свои ощущения, когда преследовал Алекса до дома Эйприл. Рексу нужны были эти ощущения. Они притупились со смертью Алекса, но потребность в них он по-прежнему чувствовал.

Во время этого рассказа Первенца Слай все время молчал. Теперь он подался вперед и уперся локтями в черный стол.

– Наша история очень важна для меня, – сказал он Первенцу. – Но это только история. Ты забываешь о тех моментах, когда ты правил как тиран и когда ты убивал не только младенцев. Ты убивал тех, кто охотился без твоего разрешения.

– Мы не должны дать себя раскрыть, – сказал Первенец. – Вот что руководило каждым моим решением.

Слай закатил глаза.

– Да ладно тебе! Ты настолько храбр? Тогда почему позволяешь Спасителю убивать наших людей? – Слай повернулся к Рексу. – Спаситель – просто изверг, мой король. А Первенец позволяет Спасителю выжить.

Рекс вспомнил об Алексе, Айзеке, Джее и Оскаре. Подумал о Роберте.

Глаза Первенца сузились.

– Ты ничего не знаешь. Мои правила работают. Ты еще слишком молод, чтобы до конца понять их.

Слай встал и сердито проворчал что-то.

– Мы поджимаем хвосты, словно собаки, – сказал он. – Нас убивают, а ты… ты ничего не делаешь… ничего! Ты запретил нападать на Спасителя, запретил даже приближаться к этому ходячему ужасу.