Размышляя над тем, оставить ли вещь в коробке или поразить Лоренса, сразу надев, она стала проверять карманы его пиджака, чтобы достать завалявшиеся визитки и бумажки. Внезапно она наткнулась на что-то более весомое, лежащее во внутреннем кармане.

Мобильный телефон.

Ничего удивительного в этой находке нет, за исключением того, что она понятия не имела, что Лоренс пользуется мобильным. По крайней мере, номер он ей никогда не давал. Они уже обсуждали этот вопрос. Они, конечно, могли себе позволить такие траты, но Ирина считала это делом добровольным, как голосование, кроме того, ее возмущали непомерные тарифы британских компаний; дети стали тратить большую часть карманных денег на мобильные, отчего даже упали продажи шоколадок.

Они привыкли разговаривать по стационарному телефону, Лоренса это устраивало. В первый момент Ирина даже решила, что он случайно забрал чужой телефон на какой-нибудь встрече и положил в пиджак, чтобы позже вернуть.

В поиске подтверждения своих мыслей Ирина просмотрела записную книжку.

Бетани.

Отсутствие фамилии давало возможность предположить, что имя просто расположено согласно алфавиту. Следом шли: Ирина, клуб «Гасконь», Национал-либеральный клуб, «Омен», «Риц», «Роял Хосгардс».

Сердце дрогнуло, когда она нажала набор номера абонента на букву «Б».

— Яша? Но почему ты…

ОТБОЙ.

Остаток дня она пребывала в подвешенном состоянии. Конечно, можно найти объяснения этому факту, например внезапная острая профессиональная необходимость связаться, возможно, телефон выдан ему «Блю скай». Странно, зачем Лоренсу телефон ресторана «Омен», ведь он ненавидит японскую еду. В голове возникла лишь одна идея: последнее время эта кухня очень популярна и любима женщинами за низкую калорийность.

Лоренс вернулся домой раньше обычного и был чрезвычайно возбужден.

— Эй, прости, сегодня утром совершенно забыл — с Днем святого Валентина! — Его поцелуй в губы был похож на бейсбольный мяч, ударившийся о стенку и тут же отскочивший назад. Так вел себя отец, словно постоянно боялся, что в любой момент могут ворваться полицейские и арестовать его за инцест. — Я подумал, может, позвоним в клуб «Гасконь», вдруг кто отменил бронирование.

Когда Ирина заметила, что такие вещи лучше планировать заранее, он ответил, что мысль пришла в голову внезапно.

— Ужин будет стоить нам фунтов сто пятьдесят, — произнесла Ирина без видимого энтузиазма.

— Ну, один раз живем! Думаю, мы можем позволить себе немного покутить.

Да, они вполне могли. Возражения из меркантильных интересов не принимались. Но поскольку номер был обнаружен в записной книжке телефона, клуб «Гасконь» стал для Ирины камнем криптонита, излучавшим недобрый свет, это место уже нельзя назвать их любимым рестораном для празднеств.

— Я уже разморозила курицу, — сказала Ирина.

Лоренс не стал возражать. В любом случае бронирование столика в ресторане в такой день могло быть отменено, только если еще какая-нибудь женщина нашла в кармане пиджака своего мужчины мобильный телефон. Лоренс занялся просмотром почты, краем глаза обращая внимание на телевизионные анонсы, а потом протер пыль с обеденного стола, хотя это была ее обязанность. Он часто приходил домой задумчивый, тихий и немногословный. Тем не менее, приступив к мытью посуды, он принялся рассуждать о действиях Буща и союзников в Ираке, вторжения в который он опасался и, казалось, очень ждал. Прервавшись, Лоренс бросил, словно невзначай:

— Ты почистила мой пиджак?

Ирина ответила.

— Спасибо! Не стоило утруждаться, я и сам мог это сделать.

— В этом не было необходимости, — сказала она, перехватив его взгляд, и долго смотрела на него, пока лилась вода. — Не возражаешь, если сегодня я не буду готовить попкорн? — перевала она долгую паузу. — Что-то нет настроения.

В глазах Лоренса мелькнуло беспокойство. Они ели попкорн каждый день. С разными приправами — семь тайских специй или американское барбекю, — но миска стояла перед ними во время вечерних новостей вне зависимости от ее настроения.

Во время ужина Ирина размышляла над планом действий, она понимала, чем дольше она воздерживается от разговора о телефоне, тем в большую проблему это грозит перерасти. Но страх есть великое препятствие, после еды Ирина даже позволила Лоренсу включить турнир «Мастерс».

Последнее время она сама стала заядлым фанатом, но имя Рэмси на протяжении вот уже нескольких турниров загадочным образом отсутствовало в сетке, и ее увлечение игрой утихло. Показавшихся на экране игроков она не знала, ей было безразлично, кто из них победит. Ирина не представляла, зачем они это смотрят, вернее, зачем это ей.

Однако Лоренс, видимо, решил на весь вечер прилипнуть к экрану. Когда Ирина осмелилась прокомментировать немного девичью прическу Пола Хантера, он резко повернулся к ней:

— Не могла бы ты, пожалуйста?

— Пожалуйста — что!

— Говорить тише, ты мешаешь мне следить за игрой!

— Несколько лет назад ты сказал, что завязал со снукером. С каких это пор ты опять увлекся этой игрой?

— Американцы говорят коротко: «снукер»! Меня достала твоя манера растягивать слова на британский манер! Мы янки, американцы не смотрят снууууууууууууукер!

Протяжный гул прокатился по комнате. Ирину охватила обида, злость и растерянность одновременно. Она встала с кресла и выключила телевизор.

— Ладно, прости, что повысил голос. — Лоренс решил отступить. — У меня был тяжелый день, вот и все.

Теперь она стояла к нему спиной, положив руку на гладкую поверхность.

— У меня тоже был непростой день.

— Да ладно тебе! — воскликнул Лоренс с тем неистовством, с которым ворвался в квартиру. — Включи, пожалуйста. Обещаю, подобного больше не повторится.

Ирина резко повернулась, закрывая собой экран, словно заставляя его смотреть на женщину, а не в телевизор, как было много лет назад.

— Лоренс, почему ты не сказал, что у тебя есть мобильный телефон, и не дал мне номер?

На лице отразилось множество эмоций. Было ясно, что он больно ее ранил. Движение каждой мышцы выдавало колебания, открыть ли правду. Когда Лоренс все же заговорил, стало ясно, что он выбрал путь правды, хотя это и не искупало того, что у него были варианты. В отличие от альтернативных дорог эта была хорошо проторенной.

— Полагаю, — сказал Лоренс, — настало время поговорить.

Проклиная себя, Ирина опустилась в кресло. Почему она не промолчала? Тогда ведь можно было выгадать еще пару дней нормальной жизни. Разумеется, теперь понятно, что та нормальная жизнь и не была такой уж нормальной, и уже достаточно продолжительный период времени, но если лгать мужчине — преступление, то лгать себе — блаженство.