Ливонцы открыли артиллерийскую бомбардировку. Пехота набилась в лодки и корабли, отчалила через реку на штурм. Впереди пустили два судна, нагруженных горючими материалами, силились поджечь город. Псковичи не позволили разгореться пожарам, кинулись в контратаку, порубили высадившихся десантников и сбросили в Великую. А мобилизованное воинство было гораздо только грабить беззащитные деревни. Увидев гибель товарищей, остальные лодки повернули назад, по огромному лагерю покатилась паника и суматоха. Магистр понял, насколько ненадежна его армия, да и запасы она сожрала очень быстро. Приказал отступить.

Но псковичи знали – он занялся переформированием развалившихся полчищ, намерен вернуться. Подмоги от государя не было, зато рядом стояли его братья. Неужели не выручат христиан? Позвали их. 3 сентября Андрей с Борисом приехали. Согласились помочь, но с условием – поддержать их, принять как своих князей. Горожане очутились перед нелегким выбором. 10 тыс. воинов! Как они пригодились бы! Но это означало отпасть от Москвы, превратиться в опору мятежников. Именно на это братья рассчитывали. С Новгородом не выгорело, однако и Псков был неплохой базой. Но псковичи отказались. Ответили: «Хощем единого господаря держатися, великого князя». Тогда князья повели себя, «аки невернии». Напустили свою конницу громить села. Грабили даже храмы, «а от скота не оставиша ни куряти». Город вынужден был выскребать казну, отослал им большой выкуп, и лишь после этого поборники свобод удалились «со многим вредом».

Между тем, на Оке напряжение нарастало. Разведка доносила: Ахмат приближается. Напролом он не полез. Повернул к западу. Восемь лет назад пробовал прорываться у Алексина, теперь двинулся еще дальше, к притоку Оки Угре. Здесь можно было без затруднений переправиться через реки, обойти русскую оборону, можно было и встретиться с Казимиром. Великий князь спешно корректировал планы. Велел эвакуировать и сжечь Каширу и еще несколько городков за Окой, а сыну Ивану и брату Андрею Меньшему идти к Калуге, к устью Угры.

30 сентября, впервые за два месяца, Иван Васильевич прибыл в Москву, созвал на «совет и думу» бояр, епископов, митрополита. Если ордынцы соединятся с литовцами, угроза их прорыва к столице была более чем реальной. Государственную казну и жену Софью с недавно родившимся младенцем Василием великий князь отослал подальше, на Бело-озеро. Ивану Патрикееву поручил готовить Москву к осаде. Было решено сжечь посады. Москвичи возмутились. Вражеских нашествий не было уже давно, люди привыкли жить в безопасности, а сейчас обрекались на уничтожение дома, из имущества надо было спасать самое необходимое. Дошло до того, что толпа перекрыла улицу, остановила великого князя. Кричали, что он сам виноват в войне, не платил хану дани. Но суровая целесообразность требовала – посады уничтожить. Иначе теми же домами воспользуются враги.

Перед Иваном Васильевичем стояла еще одна задача: помириться с братьями. Теперь удалось подключить митрополита, да и мать осознала – не время для выяснения семейных отношений. Государь соглашался кое в чем уступить, а у Андрея с Борисом за 8 месяцев скитаний гонора поубавилось. Ни в Новгороде, ни в Пскове не зацепились, окрестности Великих Лук их дружины совершенно разорили, с продовольствием и фуражом было худо. Ну что ж, братьям предлагали пристойный выход, и его приняли. Неприкаянное удельное войско потянулось в обратную сторону.

Но попутно великий князь решал и важные военные вопросы. Из разных городов в Москву присылали дополнительные отряды. А врагу готовился сюрприз. Ивану Васильевичу уже сообщили, что Ахмат поднял на коня всех подданных. Значит, тылы остались неприкрытыми… На Волге грузились в ладьи отряды нижегородцев, казаков, татар, под началом Василия Звенигородского и «служилого хана» Нордоулата. Распространялась легенда, будто их посылают попугать казанцев. Но истинная цель экспедиции была иная – Сарай. Опыт уже имелся. Почему было не повторить его?[56]

Иван III провел в Москве четыре дня. Управив все дела, повел к фронту вновь собранный корпус. Тем временем татары выплеснулись к верховьям Оки. Переправились через нее, и 6 октября разъезды неприятеля появились на Угре. Через два дня подошел хан с тучами конницы и бросил ее через реку. Но Иван Молодой и Данила Холмский с государевыми полками подоспели сюда раньше. Выставили заставы, перекрыли выходы с бродов заслонами и артиллерийскими батареями. Засвистели тучи стрел, загрохотали пушки, пищали. По массе татар промахнуться было трудно, их расстреливали в воде, не допуская на свой берег. Ордынцам стрелять из реки было неудобно. Лучники били с противоположного берега, но расстояние было значительным, стрелы долетали ослабленными, не пробивали доспехов.

Хан выходил из себя, посылал в бой новые массы всадников, но и их расстреливали и прогоняли. Сражение кипело четверо суток, днем и ночью. 11 октября подошел Иван III, привел свежие силы. Его отряды подкрепили оборону. Вскоре пожаловали и мятежные братья, просили прощения. Полки развернулись на фронте в 60 верст, от Калуги до Юхнова. Свою ставку и резервы великий князь расположил в Кременце (ныне пос. Кременск). Отсюда можно было подать помощь на разные участки, а речки Лужа и Протва служили запасным рубежом обороны – на случай, если враг все-таки преодолеет Угру.

Ахмат подергался-подергался и прекратил самоубийственные атаки. Ждал польско-литовкой армии, но о ней не было ни слуху, ни духу. Впрочем, у Казимира имелась весомая причина изменить планы. Крымский Менгли-Гирей выполнил союзнические обязательства, совершил набег на Подолию. Паны сразу забеспокоились – они пойдут куда-то воевать, а крымцы будут потрошить их имения? Но и сам король осторожничал, не стремился схватиться с русскими лицом к лицу. Надеялся выпустить вперед немцев, потом Ахмата: пускай рубятся с государевыми ратниками, а он вмешается позже, на готовенькое…

Ну а подданные Казимира вообще не разделяли его взглядов и замыслов. Ордынская армия расположилась на литовской территории, здесь лежали «верховские» княжества – Воротынское, Мезецкое, Белевское, Одоевское. По договору, заключенному с ханом, местные князья и жители стали союзниками Ахмата. Но они симпатизировали вовсе не татарам, а русским! Хан требовал подмоги, требовал снабжать его войско продуктами, фуражом. Люди уклонялись, не давали. Татары, как обычно, грабили. Народ взялся за оружие, начались стычки с обнаглевшими «союзниками», города не пускали их.

Ахмат разъярился и на короля, считая его обманщиком, и на местное население. Развернул на «верховские» княжества часть своего войска. С ними-то было сладить полегче, чем с полками Ивана Васильевича. Княжества были разрозненными, каждый город отбивался сам по себе. Татарские тумены захлестнули их, перещелкали, как орешки. За несколько дней взяли 12 городов, пожгли, перерезали защитников, нахватали невесть сколько пленных, а заодно собрали запасы продовольствия [38].

Но и на Угре продолжались бои, перестрелки. Получив отпор у устья реки, ордынцы принялись разведывать другие переправы. Когда воины завершили карательные операции и «зачистили» местные княжества, Ахмат решил возобновить наступление. Задумал хитрость. Изображал, будто собирается атаковать там же, где и раньше, а скрытно послал нескольких князей с корпусом всадников выше по течению. Они должны были форсировать Угру за 60 верст от устья, у Опакова, обойти русских и ударить по тылам. Но у Опакова тоже стояли заставы великого князя. Обнаружили врага, задержали жестоким боем, а воеводы сразу же бросили к месту прорыва конные полки, и ордынцев прогнали в три шеи.