«В аду слишком холодно без тебя, Чу Ваньнин. Ты должен быть погребен вместе со мной, иди ко мне!

Может, ты и божественный свет для других. Такие как Сюэ Мэн, Мэй Ханьсюэ и другие твои последователи ждут, чтобы ты снизошел до них и осветил их жизнь своей мудростью. Величайший образцовый наставник всех времен, мудрый Учитель Чу... — медово-сладкий голос был полон насмешки. Но этот смех звучал горько и обреченно, как будто душа говорившего раскололась пополам. Наполнившись яростью и злобой, этот голос стал подобен громовому раскату. — Но как же я?! Ты когда-нибудь освещал мой путь!? Когда-нибудь ты видел меня, согревал своим теплом? Почему от тебя мне достались лишь шрамы на теле, величайший мудрец Чу Ваньнин?!

Но я все равно хочу, чтобы ты был только моим, и твоя жизнь принадлежала только мне. Твой огонь — только мой, я заберу его с собой в царство мертвых. Твой свет может освещать только мои кости. Я хочу, чтобы ты сгнил вместе со мной в одной могиле. В жизни и смерти ты не сможешь сбежать от меня…»

Все вокруг затряслось от криков одобрения и аплодисментов.

Мо Жань резко открыл глаза. Холодный пот пропитал одежду.

Представление закончилось, и все ученики радостно хлопали в ладоши. Мо Жань сидел в гуще общего веселья, чувствуя, как перед глазами мелькают размытые образы, от которых кровь отлила от лица и тошнота подкатила к горлу. Он смотрел, как Чу Ваньнин медленно спускается по деревянным ступеням с гуцинем в руках.

В этот момент, впервые в жизни, он почувствовал сомнения. Ему вдруг показалось, что в прошлом он, определенно, сошел с ума.

На самом деле, Чу Ваньнин был не таким уж плохим человеком…

«Я снова здесь... Зачем?»

Крепкий алкоголь опалил горло.

«В конце концов, я могу быть в дурном настроении! В конце концов, я могу устать и оступиться! В конце концов, я мертвецки пьян!»

Автору есть, что сказать:

Маленький спектакль: «Актеры о психологии своих персонажей».

Мо Вэйюй: — Мне правда кажется, что в прошлой жизни я был сумасшедшим безумцем. Режиссер дал мне эту роль. Как я могу позволить себе из-за этого впасть в депрессию? Сценарий смутил меня, но я должен был следовать ему.

Сюэ Мэн: — Я думаю, что по моей роли мне нравятся только женщины, но сегодня режиссер заставил меня флиртовать с моим учителем. Этот сценарий смутил меня, но я должен был следовать ему.

Ши Мэй: — Я думаю, что А-Жань изменился. Режиссер ясно дал понять, что я ему нравлюсь, но он даже не смотрел на меня сегодня. Этот сценарий смутил меня, но я должен был следовать ему.

Чу Ваньнин: — Я не думаю, что хочу играть в постельных сценах. Больше драмы? Режиссер сказал мне?.. Да плевать мне, что он там говорит! Хватит тратить время на разговоры! Прямо сейчас я прикончу его и рассчитаюсь за все! Пусть узнает, что значит быть снизу и подчиняться, не имея выбора…

Глава 58. Этот достопочтенный, кажется, немного запутался

Мо Жань умел пить и мог осушить много чарок вина, практически не пьянея.

Но в этот новогодний вечер ему было слишком не по себе. Стараясь выглядеть беззаботным, он так увлекся, что выпил все пять кувшинов «Белых Цветов Груши». В итоге его сознание сильно затуманилось.

Ши Мэй оттащил его в комнату и положил на кровать. Голова трещала, тошнота подкатывала к горлу. Мо Жань хотел позвать Ши Мэя.

Однако силу привычки трудно преодолеть.

В течение многих лет рядом с ним был вовсе не чистый лунный мотылек, а кровососущий москит.

Предательские губы произнесли:

— Чу Ваньнин…

В голове был хаос.

— Ваньнин... Я…

Ши Мэй на мгновение замер, затем повернул голову, чтобы посмотреть на Чу Ваньнина, который застыл в дверях. Учитель только что отнес Сюэ Мэна в спальню, сходил на кухню за миской отрезвляющего супа и как раз шел по коридору, когда случайно услышал горячий шепот Мо Жаня.

Конечно, он остановился в изумлении, но быстро убедил себя в том, что ослышался.

Можно понять, почему Мо Жань мог бы назвать своего Учителя Чу Ваньнином, но что за фамильярное Ваньнин…

Как назло, память подбросила воспоминания о том утре, когда в Павильоне Алого Лотоса он проснулся в объятиях Мо Жаня. Тогда все еще погруженный в сон юноша тоже совершенно четко произнес «Ваньнин», а потом коснулся его губ поцелуем, таким же легким, как прикосновение стрекозы к озерной глади.

Неужели Мо Жань все же оставил для него маленький уголок в своем сердце?

Он тут же отбросил эту мысль, прежде чем она успела прорасти в его сердце.

Чу Ваньнин всегда гордился своей решительностью и храбростью, но когда дело касалось чувств, он мгновенно становился неуверенным в себе трусом.

— Учитель… — голос Ши Мэя звучал нерешительно, он странно посмотрел на Чу Ваньнина, потом перевел взгляд на Мо Жаня. — Вы же…

— Хм?

— Эм… На самом деле, не важно. Так как Учитель пришел, чтобы позаботиться об А-Жане, я, пожалуй, покину вас.

— Подожди, — сказал Чу Ваньнин.

— У наставника есть еще какие-то распоряжения для меня?

— Завтра ты отправишься в Персиковый Источник?

— Э?

Выражение лица Чу Ваньнин не отражало никаких эмоций. Через некоторое время он сказал:

— Иди, отдохни. Когда вы трое окажетесь вне школы, то должны заботиться друг о друге и… — он помолчал немного, а потом добавил, — возвращайтесь скорее.

Когда Ши Мэй ушел, Чу Ваньнин подошел к кровати. Его лицо ничего не выражало, когда он, приподняв бесчувственного Мо Жаня, ложка за ложкой, начал кормить его отрезвляющим супом.

Мо Жаню не понравился кислый вкус, и он выплюнул суп. Казалось, это немного отрезвило его. Он открыл глаза и все еще расфокусированным взглядом уставился на Чу Ваньнина:

— Учитель?

— Хм... Я здесь.

— Пффф! — Мо Жань сам не знал почему, но снова начал смеяться. Обворожительные ямочки на его щеках стали отчетливо видны, когда он передразнил. — Старший братец-небожитель…

Учитель Чу потерял дар речи. А Мо Жань лег на живот и заснул.

Чу Ваньнин боялся, что юноша простудится, поэтому остался сидеть рядом с кроватью, иногда поправляя сбившееся одеяло.

Снаружи старшие ученики не спешили ложиться спать. Со свойственным юному возрасту энтузиазмом они праздновали наступление Нового года. Те, кто все еще держался на